Шунь и Шунечка

— Это тебе не в рулетку играть, — скупо подытожил он.

При слове “рулетка” лицо князя просветлело.

— Метеоусловия скоро испортятся. Пора! — воскликнул Лектрод уже на крыльце и от экскурсии по библиотеке отказался: — Слишком пыльно.

Вместо этого он свинтил с трости набалдашник, вытряхнул флакон с прозрачной жидкостью и три серебряные стопочки. Ловко разлил, произнес:

— На дорожку и на посошок!

“Не иначе как медицинский спирт”, — с испугом подумал Богдан. Его поколение не отличалось здоровьем и не увлекалось экстримом, предпочитая компьютер, мультики и жидкое пиво. Богдан был в душе яппи, а его собутыльники оказались хиппи… Однако в стопочках оказался вовсе не спирт, а монакская чача. “Сам гоню из своего же винограда”, — гордо объявил князь.

Содержимое стопочки ухнулось прямо в телесный вниз, воспламеняя внутренности. “Зато с сиротством покончено!” — с чувством исполненного долга подумал Богдан. Князь немедленно разлил по второй.

— For the road! — сказал ответный тост Шунь и протянул гостю изрядный кусок оставшегося с завтрака сасими.

— О! Теперь я уже никогда не забуду вашу Сасимову пустынь! — пошутил Лектрод. Он плеснул жидкостью на ступени крыльца и поднес охотничью спичку. По ступеням и в воздухе пробежал голубой огонек. — Как слеза! Не меньше шестидесяти градусов! — воскликнул князь. Разжевав судака, он воскликнул еще раз: — Странно! Ведь судак-то не озерный, а морской! Уж я-то в рыбе толк знаю, у меня вкусовые пупырышки на языке очень тонко устроены. К тому же я являюсь по совместительству директором Национального музея океанологии.

— Сам не знаю, откуда здесь морской судак взялся, — отвечал Шунь. — Да и никто не знает, хотя ихтиологи на него много бумаги извели. Пусть это останется тайной! А пока мы трезвые и пока я не забыл, заруби себе на носу: придет время, и я тебе вот этими самыми городками весть подам. А ты уж там действуй по обстоятельствам. Я тебе доверяю. По рукам?..

Ответ был исключительно положительным.

Теперь уже хозяин поднес Лектроду лафитничек самогону на березовых почках, отказа не получив.

— Поздравляю! И твой — как слеза! — начал повторяться Лектрод.

— Еще бы! — отвечал Шунь. — По рецепту самого Егория сварено! Наш святой, мужицкий!

Социальная дистанция стремительно сокращалась, культурная разница растворялась в градусе. “За Северный полюс!” — “За княжество Монако!” — “За россов!” — “За дружбу и взаимное уважение!” — “За права человеков!” — “За археологическую удачу!” — “За присутствующих здесь дам!”

Тарас в недоумении завертел головой. Из сучек в пределах видимости находилась только каурая такса, возившаяся с куском конины. Время от времени Тирана урчала от удовольствия и бросала благодарный взгляд на Богдана. “За нее, что ли? И зачем они так частят?”

Проводы князя походили на шахматную партию с укороченным контролем времени. И все это проделывалось стоя на крылечке, без перекуров и отдыха на обед. Начиная с Северного полюса, Богдан заполовинил. Кот бил хвостом, демонстративно глотал слюну и требовал своей доли, которую он был готов взять валерьянкой. Наконец, вне всякой связи с последним тостом (“Чтоб они сдохли!”), князь тяжело произнес:

— У меня даже в моче помутилось. Передавайте приветик вашему падишаху Николаеву.

— Монегаск ты или нет? — попробовал подбодрить его Шунь.

Слово “монегаск” далось ему с превеликим трудом. Когда он добрался до последней согласной, было уже поздно: Лектрод доковылял до тележки. Залезть в нее он не смог, Богдан подсадил его. Князь перевалился через бортик, махнул тростью, вскрикнул: “Трогай!” Собаки послушно натянули постромки, но Шунь все-таки успел императорским жестом забросить в повозку прощальный подарок — ароматические палочки “Шуньевый эрос”. “Пускай их на Северном полюсе от моего имени навсегда сожжет, чтобы здесь не воняло”, — подумал он. Лектрод же последним усилием воли швырнул на землю коробок фосфорных спичек. Богдан подобрал их — на этикетке был изображен Лектрод в окружении своры собак. Производство охотничьих спичек было в Монако княжеской монополией. Глядя путешественнику вслед, Шунь пробормотал:

— Сопьешься так или с ума сойдешь. Пора бы пассажиропотоку окорот дать и восстановить стену.

За верхушками сосен засинела похожая на свинцовое вымя тучка. Тирана вела упряжку на север. Вкус конины не шел у нее из ума.

Наезд

Напившись утреннего травяного чаю, Богдан занялся разведкой окрестностей. Вспрыгнув в лодку, он решил переплыть озеро. Берег казался близким, но отступал все дальше и дальше по мере работы веслом. Так Богдан и не доплыл, вернулся обратно. Обратившись к почтальонше тете Варе за разъяснениями, Богдан услышал:

— Знать ничего не знаю, но только на моей памяти никто на том берегу не был. Мужик нынче пошел мелкий и совсем не отчаянный. Старые люди говорят, что оттуда уже не возвращаются. Сказывают, там одна протока имеется, кувшинками белее лотоса заросла; сказывают, с морем-окияном соединенная. Не врут, я думаю. А иначе откуда у нас здесь судаку морскому взяться? Не с неба же он свалился.