Штрафбат в космосе. С Великой Отечественной – на Звездные войны

– Слушай, батюшка, вот ты мне скажи, как ты умудрился Финкельштейна напоить? Он же вообще не пьет. Никогда. Ну, гхм, почти никогда… – откликнулся особист, чуть смущенно припомнив их недавние посиделки «всем составом», когда Яша спрашивал, нет ли больше коньяка. Впрочем, батюшка об этом никак знать не мог…

– Да понимаете, мы с ним спорили о проблемах мироздания. Верите ли, но именно об этом и спорили. Он сторонник эволюционного развития мира, а я ему про Шестоднев. Вот даже странно мне стало. Он за революционный способ развития общества, а я за революционный способ развития мира. А он, большевик, против революции мироздания.

– А коньяк-то тут при чем?

– Дык я и предложил испробовать сей революционный напиток. Ну он, конечно, отказался. Только я ему рассказал, что первое чудо, которое сотворил Христос, есть превращение воды в вино в Кане Галилейской. А чудо есть революция против законов мироздания. Впрочем, я и товарищу комбату, помнится, об этом говорил, было дело. Вот такие вот пироги…

– Но он же еврей, – не выдержал Крупенников.

– Несть ни эллина, ни иудея! – наставительно поднял палец отец Евгений.

– Вот же русские люди, – усмехнулся Харченко. – Что ни спор, так либо пьянкой заканчивается, либо дракой. Причем не важно, о чем спорят и к какой нации относятся – лишь бы на русском разговаривали. Вот, помню, мы немца в плен взяли, а он бывшим подданным Российской империи оказался. Я допрос проводил, так пришлось взять литру водки. Ох, мы с ним и нажрались… Он под это дело все и выложил, а за стеночкой тонкой у меня стенографистка сидела. Симпатичненькая, зараза…

– Харченко, прекрати, потом расскажешь. Продолжайте, согражданин Смирнов, – оборвал особиста все еще злой комбат.

– Что продолжать? – не понял отец Евгений. – Все и рассказал, как было…

– Я вас предупреждал о сухом законе? Предупреждал?

– Ну… да, товарищ командир, конечно!

– Выводы?

– Э… Наказать!

– А как?

– Сто поясных поклонов. Двести «Отче наш», триста «Богородица, Дево, радуйся», сто…

– Это вы уж сами решайте, – оборвал его комбат. – А для меня вот что. Сейчас идете туда, где вас разбудили, и поступаете в распоряжение танковой команды. Там вам дадут боевую машину. Так вот, каждую детальку этого танка вы лично… – лично! Я проконтролирую! – вычистите своими руками. Понятно?

– Как благословите, – смиренно согласился батюшка и неожиданно поклонился в пояс.

Крупенников кивнул:

– Благос… Э-э… кругом! Да через левое плечо, через левое! Шагом… арш!

– Ничего себе, – хмыкнул Харченко, когда поп исчез. – Он же месяц танк мыть будет! Не круто берешь, командир?

– Не волнует, – буркнул тот. – Дисциплина – это дисциплина. А Яше я чего-нибудь еще покруче придумаю!

– Твое дело, – добродушно согласился особист. – Пойду-ка я на нашего батюшку посмотрю. Поговорю да заодно личные вещи проверю. Вдруг еще коньяка прихватил?

– Только ты еще не нажрись в процессе обыска. А то тоже танки мыть пошлю. И не посмотрю, что ты начальник особого отдела.

– Нажраться?! Без тебя?! Да ни в жизнь! – прижал кулаки к груди особист.

И с хитрой ухмылкой на лице испарился.

Глава 11

Грот, система Электра,

созв. Волосы Вероники, 2297 год

К утру туман рассеялся, будто и не было вчерашнего молочного марева, скрывавшего все на свете, и порядком размывшего тропы дождя. Последнему, впрочем, люди могли лишь порадоваться – потоки дождевой воды напрочь уничтожили все следы их перехода. В разрывах древесных крон показалось умытое утреннее небо, украшенное пушистыми кляксами облаков. Электра щедро расплескала по полянке, приютившей товарищей на ночь, солнечные блики. Несмотря на то, что до рассвета жгли костер, сменяясь каждые два часа, под утро окончательно замерзли – Орхонские леса в середине осени все-таки не то место, где можно с комфортом ночевать без палаток и спальников. Пока кипятили воду для чая, согревались физическими упражнениями, затем расселись у огня. Отсыревшая одежда за ночь так и не высохла и сейчас продолжала зябко парить, вызывая озноб и желание еще ближе подсесть к весело пылавшему костерку, рискуя обжечься или пропалить куртки и брюки. Настроение было… да никакого настроения не было… Да, они вырвали у смерти еще один день и еще одно прекрасное солнечное утро, но никакой перспективы впереди по-прежнему не было, словно трое бывших ополченцев все еще брели в непроглядном туманном киселе. Пищи у них, при условии самой жесткой экономии, оставалось дня на два, а прокормиться в лесу, несмотря на туристическое прошлое, им вряд ли удастся. Несмотря на то, что планета относилась к земному типу, в местных лесах совершенно не росли грибы. Охотиться же на мелкую дичь и птицу никто из привыкших к комфорту горожан не умел, да и как охотиться? Стрелять по ним из электромагнитной винтовки? Так после удачного попадания от мелкого зверька просто ничего не останется, а крупной дичи на Гроте после терраформирования не водилось.