Шторм и ярость

И тогда я почувствовала это — жжение в горле и глазах. Я закрыла лицо руками и сделала несколько глубоких вдохов, но эти вдохи, казалось, только подпитывали уродливую, грубую мешанину эмоций, которая разрасталась в моей груди. Это продолжалось до тех пор, пока я не могла больше сдерживаться. Не могла проглотить слезы. Не могла отодвинуть их на задний план.

Кончики моих пальцев увлажнились, щеки стали мокрыми, а вырвавшийся крик — полон гнева, печали и ярости. Он спугнул птиц на деревьях. Все закончилось только тогда, когда мой голос сорвался, а горло пересохло. Я сделала шаг и плюхнулась на мягкую траву под домиком, все еще закрывая лицо руками. Затем перевернулась на спину и свернулась калачиком, подтянув ноги так близко, как только могла.

Я хотела к маме — хотела в одно из ее объятий больше всего на свете, прямо сейчас, а еще я хотела Мишу. Боже, я хотела Мишу — того Мишу, которого знала и любила, а не того, который ненавидел меня. Не того Мишу, которого мне пришлось убить.

Только не его.

Я хотела все вернуть и доказывать ему снова и снова, что он особенный и он важен, и я… ненавидела это! Чертовски ненавидела, потому что не делала этого с Мишей. Не заставляла его становиться таким. Не превращала его в того, кем он стал. Это была не моя вина.

Но казалось, именно я во всем виновата — и я снова закричала, не издав при этом ни звука. Меня разрывало на части, потому что я плакала не только из-за Миши.

Наконец я оплакивала свою мать — поддавшись горю, которое копилось больше года. Боль и гнев от ее потери усугублялись тем, что причиной случившегося был Миша. Это был он, и я хотела ненавидеть его. Ненавидеть еще сильнее, чтобы было не так больно.

Я не почувствовала, как связь в моей груди потеплела. Я была так захвачена водоворотом эмоций, что не ощутила приближения Зейна, почувствовал его только тогда, когда он присел рядом. Зейн поднял меня и посадил к себе на колени, его сильные руки обняли меня за плечи.

Горе и боль изливались из меня громкими уродливыми рыданиями, и это причиняло боль — казалось, она никогда не прекратится. Но Зейн держал меня крепко и так близко, что даже если бы не было связи, питающей его моими чувствами, он бы знал.

Зейн держал меня, обняв одной рукой, а другая двигалась вверх и вниз по моей спине, медленно и успокаивающе. Наконец дрожь утихла, а слезы высохли.

Я не знала, сколько прошло времени, но когда все закончилось, у меня болел затылок, а в горле пересохло.

И я не только порвала рубашку Зейна спереди, вцепившись в нее, но и пропитала своими слезами.

Неловко.

Высвободив пальцы из ткани, я немного отстранилась.

— Извини, — поморщившись, я прочистила горло.

— Не извиняйся, — сказал Зейн, и я была благодарна, что сейчас слишком темно, чтобы можно было видеть его лицо. Затем он медленно поднял ладонь к моей щеке, собрал на ней спутанные волосы и отвел пряди с лица. — Ты чувствуешь себя лучше? — спросил он мягким голосом.

— Нет, — пробормотала я. — Да.

— И что из этого — правда?

— Не знаю, — пришлось сделать пару вдохов. — Чувствую себя лучше. Это правильный ответ.

— Меня не волнует правильный ответ, Трин. Я хочу знать правду.

Я положила руки ему на грудь.

— Я… чувствую, что задыхалась, но сейчас это удушье прошло.

— Тогда это хорошее начало, — он откинул волосы с другой стороны моего лица.

Прошло несколько минут. Зейн продолжал держать меня, его рука обхватила мою голову сбоку, а большой палец скользил вверх и вниз по моей скуле.

— Я была эгоисткой. Он был во многом прав. Все и всегда было связано со мной. Я всегда думала о себе и…

— Ты не была эгоисткой. Он был. Эгоистом и, возможно, помешанным, — сказал Зейн. — То, что он сделал, его вина — его и ничья больше.

— Я хочу ненавидеть его, Зейн. Часть меня хочет, но я…

— Знаю. И понимаю. Понимаю. — Прошло несколько секунд, а потом я почувствовала его теплые губы на своем лбу, и это длилось дольше, чем следовало. — С тобой все будет в порядке.

Будет.

Я это знала.

Со мной все будет в порядке.

Это будет больно, и это будет преследовать меня, как призрак. Но со мной все будет в порядке.

Мне следовало оставить некоторое пространство между мной и Зейном, прежде чем я сделаю что-то импульсивное, что обязательно будет иметь последствия.

Удерживая равновесие, я соскользнула с его колен на траву. Наши бедра соприкоснулись, как и наши руки. Я не отодвинулась. Это было так, словно я должна была быть достаточно близко. И я понятия не имела, была это связь или это была я.

Зейн прочистил горло.

— Я ушел, когда…

Мои плечи поникли.

— Когда почувствовал меня?

— Да.

— Эта история со связью будет действительно… неудобной.

— Не сейчас, — ответил он. — Я был нужен тебе, и мне следовало быть здесь.

Его слова проникли в мое сердце, хотя я знала, что они исходили от связи, а не от его сердца. Я знала, и все же эти слова въелись в мою кожу и мои мышцы.

— Что они сказали? — спросила я, сосредоточившись на важных вещах. — О Предвестнике?

Зейн прислонился спиной к стволу дерева.