Шторм и ярость

— Господи, — пробормотал Зейн. — Зачем вообще спрашивать меня, что я чувствую или думаю, когда он, кажется, выложил тебе все мои дела?

— О, как будто ты был откровенен каждый раз, когда я спрашивала о Лейле. — Мой гнев сменился болью, и это было спасением, потому что справиться с гневом проще. — Ты забыл упомянуть прошлой ночью, когда перечислял причины, по которым мы не должны были делать то, что сделали, самую важную: ты все еще кого-то любишь.

— Просто не подозревал, что мы с тобой зайдем так далеко, — парировал Зейн.

Мои губы приоткрылись на резком вдохе, который ни к чему не привел, когда это жгучее жало вернулось — более острое, чем раньше. Вернулся и комок в горле: внезапно мне стало так неуютно на этом сиденье в своем теле, что захотелось оказаться подальше отсюда. Где угодно. На улице. У реки. В логове голодных демонов. Где угодно. Мои плечи напряглись, когда я медленно отвела взгляд от Зейна.

— Черт!.. — прошипел он. — Трин, я не хотел, чтобы это прозвучало так. Я не…

— Мы можем просто не говорить прямо сейчас? — прервала я.

— Нет, нам нужно поговорить. Я сейчас… Все очень странно. Я не ожидал, что Лейла будет сегодня вечером и… все это дерьмо, которое с ней связано. Я не ожидал, что Рот будет сплетничать, как чертова бабка на лавочке. Я не ожидал, что прошлой ночью…

— Я тоже, Зейн. Я тоже не ожидала, что мне понравится кто-то, кто влюблен в другую, — мои пальцы впились в колени. — И я действительно больше не хочу об этом говорить.

— Ты не понимаешь.

— Ты прав, — сказала я, смаргивая глупые слезы — слезы, которые я отказывалась проливать. Я не слабая. Я чертовски натренированный боец и не стану плакать. — Я никогда ни в кого не была влюблена. Так что да, я не понимаю!

— Трин…

— Я не хочу говорить об этом. Какую часть из этого мне повторить? Просто не хочу! Ладно? Я устала и хочу обратно, в твою квартиру.

Мгновение тишины.

— Думал, ты была бы рада захватить что-нибудь поесть.

Уже нет.

— Я не голодна. Просто хочу вернуться.

— Хорошо. Мы возвращаемся.

И мы сделали это в долбаной тишине — тишине, которая сопровождала нас до лифта и закончилась, когда мы вошли в квартиру.

— В холодильнике есть кое-что, если вдруг передумаешь, — сказал Зейн.

Я медленно повернулась к нему:

— Ты уходишь?

— Да. Проветриться.

Я сделала шаг навстречу: не хотелось, чтобы он уходил. И не хотелось, чтобы оставался. Мне хотелось продолжить разговор — и не хотелось об этом говорить. В общем, я была полностью сбита с толку этими эмоциональными качелями.

— Куда? — выпалила я.

— Не знаю.

Зейн направился к лифту, но затем остановился и повернулся ко мне. На мгновение эта стена рухнула, и я смогла увидеть все это. Печаль. Гнев. Разочарование. И чувство, которое я распознала бы где угодно, — тоска. Затем он отвернулся.

— Мне жаль, Тринити. Мне просто нужно… Мне очень жаль.

И Зейн ушел.

Я знала, почему он ушел, почему был таким тихим по дороге сюда. Еще я знала, почему у него не было секса и почему он не требовал этого от меня.

Просто он любил Лейлу с детства. До сих пор.

Я сделала вдох, и он застрял внезапным комом в горле. Я посмотрела на свои руки: они сжимались в безвольные кулаки. Моя грудная клетка… болела, будто меня ударили в самый центр. Все, о чем я могла думать, когда смотрела на двери, закрывшиеся за Зейном, — то, что он делал со мной прошлой ночью, как прикасался ко мне, как держал меня. И еще о том, что Зейн любил Лейлу — наполовину Стража, наполовину демона. А она любила наследного Принца Ада.

Он вообще видел меня прошлой ночью? Чувствовал меня? Или представлял Лейлу, притворяясь, что…

Сдавленный смех сорвался с моих губ:

— Боже…

Не знаю, сколько я так стояла в оцепенении посреди квартиры, глядя на закрытые двери лифта. Возможно, прошли минуты или часы, прежде чем я подошла к дивану и села.

Арахис подплыл ко мне:

— Тринни?

Я покачала головой, не решаясь заговорить.

— Ты в порядке? — спросил он. — Где Зейн?

Что я могла ответить, когда понятия не имела, где он.

— Все…

Дверь лифта звякнула, и голос Зейна внезапно заполнил квартиру:

— Знаешь что, Трин? К черту это. Нам нужно поговорить.

— Ну, вот и он, — объявил Арахис.

Я вскочила: да, это был Зейн. Он швырнул свои ключи на кухонный островок.

— Рот не имел права рассказывать тебе, — сказал он, обходя диван. — Это не его дело. Он может думать, что знает обо мне все, но он ни черта не знает…

— У нас гости, — выпалила я.

Зейн захлопнул рот и огляделся: невидимый Арахис помахал ему рукой.

— Призрак?

— У призрака есть имя, — напомнила я ему. — Арахис.

— Арахис. Хорошо, — Зейн запустил руку в волосы, и эти пряди тут же упали ему на щеку. — Арахис, ты мог бы оставить нас?

Арахис опустил руки и посмотрел на меня.

— Он… разговаривает со мной.

— Да. Он разговаривает с тобой.

— По-настоящему? — на лице Арахиса появилось благоговейное выражение. — Никто не разговаривает со мной, кроме тебя, даже когда знает, что я здесь.

— Теперь он говорит с тобой, Арахис. — Я взглянула на Зейна: — Ведь правда?

Зейн кивнул:

— Да, Арахис, я с тобой разговариваю. Не мог бы ты оставить нас наедине?