Штабс-ротмистр

— Естественно. Шанс вернуться невелик. Одно дело на тросе, другое — так… Виктор! Ты должен знать. На юге, у Трес-Вальеса, убили тварь, излучавшую волны страха. Она поедала всех вблизи, пока один из штурмовиков не влепил ей из винтовки заряженную Энергией пулю в башку. Вскрыли череп, там кристалл, похожий на человеческий. Но чуть больше. Понимаешь? Если они владеют магией, там запросто встретится и разум. Враждебный!

Она круто развернулась и пошла в нос.

Вот и объяснение… В романах оно происходит под луной на скамейке, в гребной лодке на озере, при прочих романтических обстоятельствах. А тут произошла сухая констатация факта: эфирные нити, испускаемые аурой обоих, сплетаются и дружат. Значит, на уровне тонкого мира они нашли друг друга.

Вот только толстый мир решительно против.

Глава 18

Облачённый в армейский комбинезон и высокие сапоги, Роман Эдуардович совершенно не стал выглядеть военным человеком. Ещё за сутки до вылета в неизвестность жаловался Тышкевичу:

— Известно ли вам, молодой человек, что ни армия, ни К. Г. Б. ничуть не интересовались физикой пространства-времени. И вдруг вот: три часа на сборы! Лететь в Центральную Америку.

— Все мы государёвы слуги, — пожал плечами граф, не слишком вслушиваясь в пустопорожнюю трепотню учёного. Правда, дальнейшее заставило навострить уши.

— Был, правда, один офицер. В начале лета. Пришёл, принёс отношение от Третьего Отделения, расспрашивал о пробоях между мирами. Хотел я ещё посмотреть, какой стол охранки вдруг озаботился теоретической физикой. Да секретарша наша, дурища мещанская, откуда берут таких, потеряла отношение. Вот, говорит, офицер его на стол положил, ушёл, а нету бумаги! Уж и под столом искала…

Виктор Сергеевич даже губу прикусил, чтоб не разулыбаться. Почерк Пантелеева, кто же ещё мог так беспардонно развести университетских!

— Не могу знать, что за чин вас навещал, господин профессор.

По правде говоря, учёный в экипаже нужен как пятое колесо в телеге. Что он сможет исследовать? Максимум — силу тяготения да температуру воздуха. Но поскольку вынырнувшие из пробоя тварюги вольготно себя чувствуют на Земле, в Тартаре должны быть примерно схожие условия. Тем более, аэронавты не намерены совершать посадку. Прыжок туда — и скорее назад. Потом, быть может, в пробой полетит целая экспедиция, с риском куда большим — вдруг проход между мирами схлопнется, и остаток жизни выпадет провести среди рептилий. Очень недолгий остаток.

Последние часы на Земле тянулись в ожидании прилёта дирижабля. Самого скоростного, покрывающего расстояние от Торжка до Центральной Америки менее чем за трое суток. Наконец, его вытянутый силуэт, смехотворно маленький по сравнению с громадой корабля Львова, завис над лагерем.

Стараясь не думать, что Львов пожелает видеть его и во втором экипаже, коль первый вернётся с победой, Тышкевич отправился в свою палатку — собираться. Собственно, кроме оберегов и атакующих амулетов да Сосудов с Энергией вряд ли что понадобится. Какие-то запасы для выживания на чужом берегу точно не нужны — не выживешь ни с запасами, ни налегке.

Утешало сообщение Львовой о кристалле в черепушке убитого монстра. Стало быть, магия в Тартаре работает, это не другая Земля, откуда прибыл поляк. С амулетами и плетениями штабс-ротмистр не беззащитен. Какое-то время.

Что ещё? Мощный морской бинокль. Револьвер с заряженными Энергией пулями. Нательный крестик всегда при себе. И медальон.

Она дала свой портрет. Крохотный, как раз для плоской коробочки, умещающейся в карман.

Часы с компасом. Перевязочный пакет — в дополнение к целительским амулетам. И хватит, гондола дирижабля мала, кроме того, завалена Сосудами доверху. По русскому образцу, баллон накачан магическим газом, а не гелием. И лопасти крутит магический движок. Даже просто зависнув в воздухе, тратит энергию. Расточительно до невозможности, лишь российские способны себе подобное позволить.

По верёвочной лесенке за Романом Эдуардовичем поднялись двое — Тышкевич и боевой маг десятого уровня из личной охраны Великого Князя — капитан Воронин, чрезвычайно замкнутая личность. Хоть времени было достаточно, тот никак не захотел о чём-либо договариваться. Бросил только: я — главный, выполняй мои приказы. Точка. Высокомерием напоминал штурмовика Буранова. Видно, счёл графа с его посредственным шестым уровнем слишком слабым, чтоб рассчитывать на него.

В кабине ждал пилот — единственный. Второго ссадили, чтоб освободить место. Положив руки на рычаги, он закрыл глаза и принялся шептать, как только граф втянул лесенку в кабину.

— Пресвятая Богородица! Заступница и спасительница! Сохрани и не дай погибнуть…

На этом летательном аппарате всё было не так, как на рейсовом, сбитом у Ново-Йорка. Управление совершенно другое. Пилотская кабина, не отделённая от пассажирских мест, была щедро уставлена иконами. Вспоминая тот погибший экипаж, Виктор Сергеевич готов был поспорить, что американцы не молились перед отправлением. Может, оттого и поплатились.