Шрам

Беллис быстро перелистала страницы. Первая книга была для самых маленьких, большая, тщательно раскрашенная от руки, с множеством картинок в примитивистском стиле, модном лет так шестьдесят назад. Это была история о яйце, которое поссорилось с человеком, сделанным из ложек. Одержав победу, яйцо стало мэром мира.

Вторая книга была для детей постарше – история Нью-Кробюзона. Беллис резко остановилась, увидев травленые картинки Ребер, Штыря и вокзала на Затерянной улице. Она быстро пролистала книгу, и на ее лице появилась удивленно-презрительная гримаса – история была сильно переврана. Из написанных на фальшиво-детском языке рассказов о Денежном круге, Неделе пыли и, – самый постыдный эпизод – о Пиратских войнах выходило, что Нью-Кробюзон – цитадель свободы, сумевшая выстоять несмотря на почти непреодолимые и несправедливые обстоятельства.

Шекель зачарованно смотрел на нее.

– Попробуй-ка вот эту, – сказала она ему, протягивая «Отважное яйцо»; он почтительно взял книгу. – Она детская, – сказала Беллис. – Саму историю можешь не брать в голову – она тебе покажется глупой и к тому же ничего не значит. Но я хочу знать, сможешь ли ты сообразить, о чем идет речь, если будешь разбирать слова, как я тебе показала. Подчиняйся приказам букв, произноси слова. Тут наверняка встретятся те, которых ты не сможешь понять. Когда встретишь их – запиши, а список принесешь мне.

Шекель недоуменно посмотрел на нее.

– Записать? – спросил он.

Беллис поняла, что творится с ним. Шекель все еще считал, что слова существуют сами по себе – некие неясные символы, смысл которых только-только начал до него доходить. Он пока не представлял себе, что может сам их создавать, вкладывать в них смысл. Он еще не осознал, что, научившись читать, научился и писать.

Беллис нашла у себя в кармане карандаш и наполовину исписанный листок и протянула ему.

– Скопируй слова, которых не понимаешь, чтобы буквы стояли точно в том порядке, в каком они стоят в книге. И принеси мне, – сказала она.

Шекель посмотрел на нее, и на его лице снова мелькнула блаженная улыбка.

– Завтра, – сказала она, – приходи ко мне в пять часов, и я буду спрашивать тебя, что написано в этой книге. А потом будешь читать мне отрывки.

Шекель взял книгу, не сводя глаз с Беллис, и понятливо кивнул, словно они достигли делового соглашения где-то посреди Собачьего болота.

Когда они вышли из галеона, манеры Шекеля переменились – он снова напустил на себя нагловатый, чуть высокомерный вид и даже начал рассказывать Беллис о своей портовой шайке. Но при этом он крепко держал «Отважное яйцо». Беллис записала книгу на себя, даже не задумавшись, но Шекеля такое доверие глубоко тронуло.

Тем вечером снова было холодно, и Беллис уселась поближе к печке.

Неумолимая необходимость готовить пищу и есть стала вызывать у нее раздражение. Она сделала и то и другое без всякого удовольствия и как можно скорее, а потом села за книги Тиарфлая и принялась читать, делая заметки. В девять она оставила это занятие и, вытащив свое письмо, начала писать.

Синьдень, 27-го пыля 1779 г.

(Хотя здесь это и лишено всякого смысла.

Здесь сегодня 4-е седьменя, кварто морской черепахи, 6/317). Труба «Хромолита».

Я буду продолжать поиски разгадки. Поначалу, читая книги Иоганнеса, я открывала их наугад и наугад листала страницы, собирала воедино те разрозненные сведения, что находила, и ждала вдохновения. Но теперь я поняла, что толку от этого мало.

Иоганнес сказал мне, что его работа – это одна из движущих сил города. По его книгам наверняка можно определить сущность того замысла, частью которого он является и о котором не желает распространяться; но замысла настолько важного, что Армада пошла на акт неприкрытого пиратства в отношении самой мощной державы Бас-Лага. Ведь в конечном счете Любовники возжелали заполучить к себе Иоганнеса, познакомившись с одной из его книг. Но я никак не могу сообразить, какая из его книг – то самое «нужное чтение», которое может вывести на его секретный проект.