Шрам

«Но что, если вам все же удастся добраться туда с юга, – подумала Беллис, – добраться, идя напрямик? Не с черепашьим задроченным пешим караваном, который оставляет за собой в горах и полях, как помет, товары, машины и людей, а на корабле. Что, если бы можно было безопасно проплыть из Нью-Кробюзона через Дженгрис и прямо на север?»

– Боги милостивые, – пробормотала она, уставясь на Фенека. – Канал. Они планируют прорыть канал.

Тогда все обретало смысл. Перемычка между пресноводьем Холодного Когтя и Вздувшимся океаном местами не превышала в ширину тридцати – сорока миль, а ее хребты перемежались долинами. Беллис представила себе масштаб работ. Да, проект громадный, но игра стоила свеч.

Корабли плывут на север из Железного залива, огибают неприветливую береговую линию Зарослей Луббока и Бежека, потом направляются в море, чтобы обойти развалины Суроша и остатки Вихревого потока, затем идут по проливам между Пиратскими островами и материком, а там, в неделе пути на север от Нью-Кробюзона, по левому борту на западе поднимаются кремневые хребты, что защищают море Холодный Коготь.

Но теперь они уже не непроходимы. Проломлены.

Широкий туннель пробит от подножия горной долины. Высокие корабли и пароходы величественно проходят ущельями и горами.

И на нем будут шлюзы. Огромные шлюзы по всей длине канала, которые будут поэтапно поднимать соленую воду; массивные деревянные ворота; точный инженерный расчет. Корабли по этим громадным ступеням будут постепенно подниматься к Холодному Когтю. Они будут восходить по каналу, и океанские ракушки, прилепившиеся к их днищам, будут слабеть и погибнут, когда вода станет пресной.

И до каких пор будут идти?

Пока не выйдут на простор.

Скальные массивы расступаются перед кораблями, и те оказываются на глубоководье пресноводного моря – моря Холодный Коготь.

Возможно, бумаги Фенека, его исследования предусматривали сооружение прохода, который начинался бы к северу от Дженгриса в широкой его части. И торговцы, натуралисты и солдаты Нью-Кробюзона могли бы игнорировать гриндилоу, беспечно плыть мимо грин-дилоу, не обращая на них внимания, а те бесились бы, жалкие и никчемные, в своем закутке на юге.

Но этого, безусловно, было мало. В книжке Фенека хватало тайно и тщательно собранных подробностей о стратегии гриндилоу, об их оружии и планах. Возможно, любое проникновение ньюкробюзонцев в эти края привело бы к войне, и Фенек собрал информацию, которая гарантировала его хозяевам победу.

Для Нью-Кробюзона открылась бы целая россыпь мест, которые до недавнего времени оставались всего лишь легендой. А дальше – рост торговли, приобретение колоний и все, что из этого вытекает. Беллис вспомнила слышанные ею рассказы о Нова-Эспериуме, о богатствах и жестокости.

Что бы ни случилось, но монополия гриндилоу на страх в море Холодный Коготь была бы нарушена. Кробюзонский канал стал бы прологом к свободному соревнованию держав, а из него победителем, скорее всего, вышел бы Нью-Кробюзон.

Беллис в удивлении покачала головой. Значит, это была не театральная романтическая выходка. Кража Фенека была тщательно спланирована, был проведен профессиональный кропотливый анализ всех «за» и «против». И насколько яснее стало все, что касалось гриндилоу. Теперь они предстали перед ней не мстительными страшилами из тех рассказиков, что она читала Шекелю, нет. Их мотивы теперь становились понятными. Они защищали источник всей своей мощи, свои интересы, свое существование.

– Так эта статуэтка была просто игрушкой, верно? – спросила Беллис, и, хотя ужас обуял Фенека, он на миг поднял глаза и встретился взглядом с Беллис. – Маленькой наградой для тебя? Нью-Кробюзон не за ней тебя посылал, и не за ней сюда заявились гриндилоу… Ты проводил исследование выполнимости проекта…

Он мог бы отправить этот блокнот домой. Он мог бы спрятать эти бумаги в посылку, которую вручил Беллис, чтобы она, идиотка, послужила для него курьером, но тогда его хозяева не отправились бы спасать его. Поэтому он хранил свои записи, зная их истинную цену, зная, что за этими каракулями Нью-Кробюзон пошлет свой флот на другой конец света.

Но им не удалось спасти ни его, ни его драгоценные записки. Теперь не будет никакого канала, подумала Беллис, наблюдая за гриндилоу. Пока не будет.

Фенек бормотал что-то нечленораздельное. На мгновение Беллис показалось, что у него приступ и он бредит, но потом она поняла, что он говорит на некой облегченной, человеческой разновидности языка гриндилоу. Он прижался к стене, ища в ней опору, и предлагал что-то, сдерживая панику. Умолял, подумала Беллис, сохранить ему жизнь.

Но гриндилоу теперь получили то, что искали, а ему нечего было им предложить.

Существо, нависавшее над ним в камере, подняло когти и заговорило медленно и громко на своем языке, и Сайлас Фенек издал вопль.