«Это последнее, – расчетливо подумала Беллис. Она смотрела, как Иоганнес от восторга протанцевал по палубе. – Больше потрясений не будет».
Когда он закончил свою дурацкую джигу, Беллис взяла его под руку и повела к городу, к тавернам.
«Давай-ка посидим и обсудим это, – невозмутимо подумала она. – Выпьем-ка вместе, а? Нет, посмотрите, как он радуется моему возвращению. В восторге от того, что заполучил назад своего друга. Давай-ка теперь сообразим, что мы можем сделать – ты и я.
Поможем тебе претворить в жизнь мой план».
Глава 17
В этих теплых водах вечерние огни и звук волн, бьющих по бокам города, были мягче, словно море впитало в себя воздух, а лучи рассеялись: и морская вода, и свет утратили свою свирепость. Армада закуталась в долгую благоуханную темноту, теперь уже определенно летнюю.
Вечером скверики у таверн (по соседству с парковой зоной, земли которой оставались под паром на ютах и главных палубах) полнились стрекотом цикад, заглушавшим шум волн и тарахтенье буксиров. Появились пчелы, шмели и мухи. Они жужжали у окон Беллис, разбивались насмерть о стекла.
Армадцы не были ни южанами, ни северянами, ни жителями умеренного (как кробюзонцы) климата. В любом другом месте годились бы расхожие штампы – холодостойкий северянин или горячий южанин, – но для армадцев они не подходили. В кочевом городе климат не был чем-то определенным и ускользал от обобщений. Город смягчился – вот единственное, что можно было сказать о нынешнем лете в данных обстоятельствах.
Народ на улицах задерживался дольше, повсюду слышался характерный говор на соли. Похоже, сезон намечался разговорчивый.
Встреча происходила в кают-компании «Кастора», корабля Тинтиннабулума.
Помещение было невелико. В нем с трудом разместились все собравшиеся. Они сидели в неудобных церемонных позах на жестких стульях вокруг побитого стола. Тинтиннабулум и его товарищи, Иоганнес и его коллеги, биоматематики, маги и другие, в основном люди, но не все.
И Любовники. За ними у двери стоял Утер Доул, сложив руки на груди.
Иоганнес, нервничая и запинаясь, говорил уже какое-то время. Дойдя до кульминации своего рассказа, он сделал эффектную паузу и хлопнул книгой Круаха Аума по столу. А когда после нескольких секунд молчания раздались первые восторженные ахи и охи, он сопроводил книгу переводом Беллис.
– Теперь вы понимаете, – сказал он дрожащим голосом, – почему я созвал это чрезвычайное заседание.
Любовница взяла два документа и принялись их тщательно сравнивать. Иоганнес молча следил за ней. Губы ее от напряжения искривились, а шрам на лице завился кольцом, скрывая истинное выражение ее лица. Иоганнес заметил на правой стороне ее подбородка сморщенную кожу – струп, образовавшийся на месте новой ранки. Он бросил мельком взгляд на Любовника рядом с ней и тоже увидел рану – слева ниже рта.
Иоганнес, как и всегда при взгляде на эти шрамы, испытал беспокойство. Он мог сколько угодно часто видеть Любовников, но его нервозность в их присутствии не уменьшалась. У них была необыкновенная наружность.
«Может быть, это властность, – подумал Иоганнес. – Может быть, это и есть властность».
– Кто здесь знает кеттайский? – спросила Любовница.
Напротив нее поднял руку ллоргисс.
– Турган, – сказала она.
– Я немного знаю, – сказал он – голос Тургана, как и всегда, звучал с придыханием. – Главным образом нижнекеттайский, но немного и верхне-. Но эта женщина гораздо более сведуща. Я заглянул в эту книгу, и большая ее часть для меня – тайна за семью печатями.
– Не забывайте, что хладовиновская «Грамматология верхнекеттайского» – общепринятый учебник, – сказал Иоганнес. – Учебники верхнекеттайского можно по пальцам перечесть. – Он покачал головой. – Очень необычный и трудный язык. Но из всех учебников это лучший. Если бы ее не было на борту и книгу переводил Турган или кто-нибудь другой, им все равно пришлось бы постоянно сверяться с ее «Грамматологией».
Руки его подергивались в резких, агрессивных движениях.
– Да, она перевела на рагамоль, но перевести с рагамоля на соль не составит труда. И вот на что нужно еще обратить внимание: перевод здесь еще не самое главное. Может, я неясно выразился…
Это сообщение для всех было большой неожиданностью.
Иоганнес неторопливо кивнул.