Шпеер

— У вас такие симпатичные утки, сэр, — пробормотал Гарри, тщетно пытаясь вспомнить тему разговора.

Северус, Северус, Северус, — безжалостно пульсировали молоточки в крови.

Шатц, Шатц, Шатц, — набегающей волной шумело в ушах.

Что-то было неправильно, нехорошо, больно, тошно... Ну да, Ангел ведь ушел, подумал Гарри.

— Утки. Лучше утки и овцы, чем люди, — Риддл облокотился на спинку кресла, хмуро разглядывая размякшего гостя. Гарри умом понимал, что сполз, оплыл и почти лежит, и это наверняка выглядит некрасиво, но поделать с собой ничего не мог: руки и ноги неотвратимо наливались тяжестью, тело вдавило в кресло так, будто он весил в три раза больше обычного. Как дядя Вернон.

— Животные честны, — продолжил мэр. Голос его смягчился и звучал сейчас до странности искренне. — Животные не умеют предавать. Не плюнут в душу, не посмеются, не осудят.

Гарри молчал, слегка удивленный. Он попытался было отыскать в себе крупицу ненависти к сидящему перед ним человеку, убийце родителей, нацисту и шовинисту, но не обнаружил ровным счетом ничего. Сердце, еще недавно переполненное радостью, опустело, налившись тупым равнодушием.

Гарри обмяк в кресле, слушая голос Риддла — тихий, с легкой хрипотцой.

— У меня была семья, отец и мать, как у всех, — сказал Риддл.

Его пальцы дернули узел галстука, пытаясь ослабить элегантную удавку.

— Их уничтожила ложь. И я это запомнил. На всю жизнь.

— Я не лгу вам, — прошептал Гарри, завороженный негромким хриплым голосом.

— Надеюсь, — бровь Риддла шевельнулась серебристой рыбой. — Я бы не стал учинять вам подрывающий здоровье допрос, будь я до конца уверен в вашей искренности. К сожалению, в этой проклятой жизни нельзя доверять никому, — он вперил взгляд в камин, где среди седеющих углей потрескивал и переливался оранжевыми нитями притаившийся огонь.

— Дамблдор кичится своей общительностью, друзьями и связями... — пробормотал Риддл. — Бред! Всем нужны деньги, помощь, своя рука... Всем что-то нужно, — с досадой прибавил он и опять умолк, все так же глядя в пышущую жаром пасть камина.

— Так всегда бывает, — посочувствовал Гарри, борясь с подступившей головной болью. Дивный мир понемногу терял краски. Поблекли огни на сверкающих плитах пола, оранжевое золото превратилось в прозаичные желтые обои. Шоколад, текущий по стенам, оказался при рассмотрении шкафами темного дерева.

— Мы никому не нужны — такие, как есть. Пока нас не полюбит кто-нибудь, — поделился откровением Гарри.

Мистер Риддл неожиданно сел очень прямо, положив руки на подлокотники кресла, вновь напомнив Г. Дж. о гордых властелинах и королях.

— Нас никогда не полюбят, — с презрительной улыбкой сказал мэр. — Не стройте иллюзорные замки, дорогой Дориан.

«Опять Дориан!» — Гарри рассердился бы, но сил почему-то не было.

— Чем вы сильней, мистер Поттер, тем меньше вас любят, — бесстрастно сказал мэр. — Но тем больше завидуют и тем больше задаются целью уничтожить. Помните об этом.

— Вы совсем не такой, как я думал, сэр, — прошептал Гарри. — Вы такой, каким я мечтал быть. Когда-то. Но теперь... О нет, не хочу, — совсем тихо прибавил он, охваченный странным, почти мистическим чувством, будто знает Риддла давным-давно.

Мэр вытянулся в кресле, закинув руки за голову. По его лицу прошла гримаса усталости и странной обреченности.

— Правильно делаете, что не хотите. Откровенно говоря, я всё это предвидел, — он равнодушно прикрыл тяжелые веки. — Нельзя показывать, что ты действительно лучше других, даже если это в самом деле так. Не поймут, позавидуют, осудят, уничтожат. Придет вчерашний друг, ревнивец и завистник, всадит нож в сердце, по самую рукоятку.

— Северус не завистник, — Гарри потер разболевшиеся виски, борясь с подступающей тошнотой. — Вы убили... Вы убили Адама.

Слова перестали свободно стекать с языка. Одеревеневшие губы с трудом шевелились.

«Что со мной?» — отстраненно подумал Гарри, не в силах по-настоящему удивляться.

— Я не убивал Адама, — как сквозь глухую тканевую завесу услышал он. — Зачем?.. Я вообще мало интересовался тем, кто он, очередной мотылек?.. Прилетел, сгорел... Белла, это была Белла, только у нее были ключи от комнат! Чертовка мне их вернула, но вполне могла успеть сделать копии. Странно, почему я раньше... Белла не покидала здание, и это ввело меня в заблуждение. Мальчишка не смог бы достать дневник без ее помощи. Пусть Северус не пытается ее прикрыть!

Как сквозь вату, до Гарри донесся смех Риддла, негромкий и густой.

— Белла?.. Она хорошая, — пробормотал Г. Дж., борясь с густеющей тяжестью в голове. — Я думал, она шлюха, но нет... Она умная. И красивая. И честная. Я ее боюсь. У нее грудь здоровенная, ужас.

Издалека донесся низкий рокот — то ли смеялся Риддл, то ли билась о камни морская волна.

— Северус подлец, — услышал Гарри, мягко проваливаясь в бездонный колодец. — Убил во мне остатки веры в человека. Я не питал никаких иллюзий по поводу дружбы, но Северус имел наглость подарить мне эту иллюзию. И теперь... Что ж, он за это заплатит. И он, и Белла.

Может, это сказал не Риддл? Это было шипение, самое настоящее змеиное шипе...