Шоссе в Ад

- Боже, ты действительно собирался это сделать. Слушай, это всего лишь слабость, если, конечно, ты не какой-нибудь замкнутый старшеклассник. Да и в этом случае, это тоже слабость.

Рик кивнул. Он положил пистолет в углубление под магнитолой.

- Ты прав.

- Ты стопудово прав, что я прав.

- Так как я тебя всё же могу видеть?

Денни пожал плечами.

- Да кто его знает, мужик? Может, вся эта наркота, что ты употребил, открыла в твоих мозгах рецепторы, которые раньше были закрыты, – oн хихикнул. – Двери восприятия, нахуй. Ты, наверное, постоянно должен быть упорот, чтобы я не исчезал.

Рик улыбнулся.

- Звучит логично.

Он извлёк из кармана рубашки наполовину выкуренный косяк и запалил её от прикуривателя. Глубоко вдохнул и протянул косяк Денни.

Тот помрачнел.

- Чувак, я же призрак. Я не материальный. Усёк?

Рик нахмурился.

- А. Точняк.

- Так что тебе придётся закидываться в два раза больше – за нас двоих.

Рик подавился на следующей тяге, издав смешок.

- Ага. Чёрт. Я об этом не подумал. Хороший аргумент.

Денни растянулся на своём сиденье, закинув свои призрачные руки за свою нематериальную голову.

- Ну что тут скажешь? Я сообразительный засранец. Давай, вруби какую-нибудь песенку. Только не этот ёбанный “The End”. Нормальную песенку. И поехали уже. Нужно глянуть на этот долбанный зомби-апокалипсис.

Рик взял в руки «Зьюн» и проматывал список, пока не наткнулся на “Space Truckin’” “Deep Purple”.

Он нажал «Play».

И издал звук, изображающий клавишные Джона Лорда.

Денни расцепил руки и принялся играть на барабанах.

Несколько секунд спустя «Шевель» уже катился по дороге.

перевод: Иван Миронов

"Слаггер" [6]

Морщинистое лицо Уолтера Перси ничего не выражало – его безмятежный облик ни капли не выдавал его внутренней злости. У него всегда получалось скрывать свои истинные чувства – сомнительный талант, который внёс большой вклад в распад его брака. Он был почти столь же искусен в сокрытии своих чувств, как когда-то был искусен в Игре.

Игра была бейсболом, естественно. И он любил её с безграничной страстью; она же разрушила его жизнь, коснувшись каждого аспекта его существования. Она была единственной действительно значимой вещью из всего того, что у него осталось.

Сегодня была первая игра сезона для «Рочестер Ред Уингз», команды класса ААА в «Балтимор Ориолз», и он должен был быть счастлив. Межсезонье, наконец-то, закончилось, весенние сборы с его мелочными ссорами почти забылись. Он был на бейсбольном стадионе - и близок к нирване, как никогда.

Но ебучая шпана её разрушила.

Они ржали над ним, хихикая, как дебилы, и отпуская грубые шуточки по поводу его необъятных размеров. Это были чистенькие подростки, все из себя американцы, опьянённые алкоголем и молодостью. Шпана, которая умоляла бы его дать автограф, если бы его карьера не завершилась столь скоропостижно.

Вместо этого они бросали в него бумажные стаканчики из-под пива. Только один из них достиг цели, ударившись о его переносицу, а затем упав на колени. Небольшое количество пива, сдобренное щедрой порцией слюны, вытекло из чашки, пропитав его джинсы в районе промежности.

- Эй, жирдяй! – заорал один из этих засранцев. – Ты обоссался что ли?

Он отбросил стакан и продолжил свои попытки игнорировать нескончаемый шквал оскорблений. В конце концов, он собирался смотреть игру. Хорошую игру. Только что началась нижняя часть шестого иннинга, и счёт был ничейный. Майк Дженсен, главная угроза Денвера, готовился к удару. Толпа встала, все как один, - огромная волна плоти, и в унисон освистала его.

Если бы не эти говнюки, с которыми Уолтер Перси делил в целом пустую секцию по правой стороне трибуны. Они окончательно потеряли интерес к игре, находя словесные оскорбления более достойными их внимания. Это был вид спорта, без сомнения, жёстче, чем бейсбол, и, по их мнению, забавней.

Не поворачивая головы, Уолтер вращал глазами из стороны в сторону, просматривая близлежащую территорию в поисках охранников, но никого поблизости не было. Они определённо ограничились тем, что сосредоточили свои силы на проблемах в более людных частях стадиона.

Обычно ему доставляло удовольствие сидеть вот так, отдельно от всех, если бы не вся эта херня и орава малолеток. Он видел происходящее на поле достаточно хорошо, и, если уж на то пошло, у него был бинокль. Здесь так редко кто-либо садился, что он стал воспринимать этот отдалённый сектор трибун, как дом вне дома, как свою личную собственность. Это было единственное место, которое давало ему ощущение, что с миром всё в порядке; оно действовало, как буфер здравомыслия, как гарантия, что, может быть, не всё так плохо на самом деле, и, может быть, он сможет совладать со своей жизнью в следующие полгода, чёрт, может быть, даже переживёт следующее унылое межсезонье.

А теперь вот эти мелкие опездолы нарушали его личное пространство, оскверняя его неприкосновенность. Он был взбешён до невозможности, но он знал, что любое действие с его стороны только распалит их, сделав ситуацию ещё хуже, если это, вообще, было возможно. Если бы он только мог хорошенько сосредоточиться на игре…

- Жиртрест!