Шоколадница

Леди прислонилась к стене, не обращая ни капли внимания на приземлённый предмет роскоши. Наконец немая сцена нарушила своё молчание женским пугливо-настойчивым голосом:

- Хозяин! – взывала она к совести господина, - Хозяин, стойте!.. Я вызову полицию!

Она будто говорила с внезапно рассвирепевшим диким зверем.

- Я вызову полицию! – повторила она.

Полный мужчина, тяжело приподнимаясь с кресла, ухмыльнулся, бросив в ответ:

- На свете существует нечто более серьёзное, для чего действительно следовало бы вызывать полицию.

С этими словами хозяин развернулся в обратную от входа сторону и с необычной для его тучности незаметностью скрылся за мощной, пугающе-таинственной дверью, оставив Иду наедине с собственными мыслями.

***

Через две недели после предыдущего события.

- Уважаемый Василий Ефимыч, не разрешите ли вы мне отлучиться сегодня в часов пять? – строя глазки, умоляла владельца сладкого магазина Ида.

- Нет. – холодно отрезал тот.

- Пожалуйста, будьте милы, Василий Ефимыч, - повысив голос на октаву, продолжала требовать своё девушка. Продавец был непреклонен:

- Я же сказал тебе: нет.

- Вы даже не спросили, почему я вас так прошу… Это первый и последний раз, я обещаю…

- Да тут и так всё ясно. Что мне спрашивать. Мне врать не надо, и себе не советую.

- Но пожалуйста! – красавица упала в ноги господину, чем вызвала невероятное удивление в мужчине, увлечённом монотонной работой: подсчётом количества нереализованного товара. Ида с силой зажмурила глаза: больше от растекающейся по голеням боли, нежели от декларативных страданий, именуемых в сим случае капризом, тем самым заслужив глупым эмоциональным поступком ушиб коленей.

- Да что тебе нужно! – прикрикнул хозяин, добавив тихо про себя, - Вот, девица, хрен поймёшь её.

- Пожалуйста! Я всего лишь хочу навестить свою больную бабушку!

Ида стояла на коленях рядом с хозяином, оперев сложенные в молитве руки о бёдра господина. Лицо, устремлённое ввысь, и невинный блеск в распахнутых ясных глазах не давали повода усомниться в словах «девицы».

- А бабушку случайно не Игорем зовут? - делая не двусмысленный намёк, улыбнулся продавец.

- Как вы смеете! – взбунтовалась немецкая Мадонна. Она разительно изменилась в лице. Перед зеницами Василия Ефимыча застыла гримаса обиды и ненависти.

- Это была шутка. Какая же ты всё-таки дура… Хотя, как говорится, «в каждой шутке есть доля правды». И действительно, как я могу быть уверен, что ты не пойдёшь к какому-нибудь хахалю? – строго отвечал мужчина.

Девушка встала с колен, оставляя неизменным злостный взгляд, нацеленный на несговорчивого господина. Причины её столь богатого на чувства поведения не были в полной мере ясны. Возможно, сумбур, царящий в голове фрейлейн, способствовал таким перформансам.

Поразмыслив долю секунду над словами мужчины, она смягчилась.

- Хорошо, я вас понимаю, - упрямо и чётко проговаривала она, явно осознавая собственную беспомощность над положением, - Я всегда была честна с вами. «Хахаля», как вы сказали, у меня нет. Но есть больная бабушка. Она живёт во Вдовьем доме.

- Это что ещё за чертовщина? – прервал оправдательную речь Иды хозяин заведения.

Девушка недовольно вздохнула.

- Это место, где содержаться вдовы высокопоставленных особ, пожилые женщины. За ними там ухаживают; делают всё необходимое, чтобы эти женщины спокойно дожили свой век. Вот, что это такое!

- Впервые слышу. Моя бабка умерла, когда мне и семи не было. Вторая бабка, по мамкиной линии, дольше прожила. До последних дней бегала, суетилась. Как садилась отдыхать – дед её брал за шкирку да поколачивал. Она сразу поднималась – и суетиться. Домашними делами всё занималась. Никогда не видел, чтоб улыбалась она. Всегда строгая была, хотя я знал, что она не просто так это всё делает, а любит она нас… Так. А чём я? Опять я перед тобой разоткровенничался. Хотел сказать, что ерунда это всё, от лукавого. Ухаживать ни за кем не надо. Если плохо человеку, болеет, значит оставить его надо. Сам не может жить – не чужих умов это проблема. А тут придумали… Ещё и для старух. Сиделки эти в пустую силы тратят. Дуры. Собрали всех дураков в одной избе, да и назвали «Вдовий дом». Тьфу!

- Как вы жестоки! – отрицательно воскликнула барышня, - Как вы смеете?! Я вас не понимаю. Сами в таком положении не были, а потому и не знаете. Вот старым станете, будете помощи просить, а вам что должны отвечать? «Простите, дедушка, не хотим мы силы свои молодые на вас тратить. Нам есть чем заняться, а ты ступай и не мешайся здесь нам». Так, что ли? Вы что, рады этому будете?

Начальник задумался.

- А даже если и так! Да! Я, может, лучшего и не заслужил.

- У живых людей нет времени беседовать с мертвецами, а старики уже одной ногой в могиле, - со спокойной уверенностью добавил он, подумав.

Искреннее признание Василия Ефимовича удивило Иду, но она не намерена была мириться с такой нигилистической точкой зрения. Между собеседниками вновь повисла тишина, дающая обоим право поразмыслить над мнениями друг друга.