Шофер. Назад в СССР

— Да тихо вы, — сказал отец, — че к парню пристаете?

— Дак он же побитый пришел! — Высоким голосом кричала мама.

— Болит? Сильно болит? — Лезла ко мне сестра, трогая лицо.

— Не сильно, — с улыбкой отмахивался я.

— Отстаньте от парня, сказано вам! Живой? Живой. А че еще надо? Ты мне, Игорек, лучше скажи, — посмотрел на меня отец, когда мы сидели на улице, за столом, — тот, второй, как, побитый ли?

— Побитый, — улыбнулся я.

— Не сильно хоть? Своими ногами ушел?

— Не сильно.

— Ну вот и хорошо. А теперь цыц, — обвел отец взглядом всех за столом, — когда я ем, я глух и нем.

* * *

Утро следующего дня

Гараж

— Кто это тебя так? — Хмыкнул Пашка Серый, когда увидел Мятого.

— Землицын, язви его, — сказал Мятый, потирая опухшую щеку, — я все утро от завгара прячусь. Увидит, начнет допытываться, что за дела. Еще разборки начнет.

— А как же он тебе так? — Повел Пашка бровью.

— Да вот так, — вздохнул Мятый, — на Урупе схватились. Потасовка вышка. Он, этот Землицын, не смотри, что тощий напротив меня, а крепкий. Насилу с ним просто так не справится. Хотя что я тебе рассказываю? Ты и так, Серый, знаешь.

Прострелила от этих слов у Серого внутри злоба.

— Ты не зарывайся, Сережа, — сказал холодно Серый, — не забудь, кто о тебе с зампредом нашим разговаривал.

— Да помню-помню, — опустил глаза Мятый, — извини, Паша.

Стоял Мятый сегодня на ремонте, потому как пришло время ему масло менять. Сергей поддал с мужиками самогону с самого утра, да полез под машину.

Пашка же, от его таких насмешливых слов, разозлился. Полчаса ходил, не мог выбросить из головы его дерзости. А потом увидел такого же побитого Игоря Землицына. И созрела в его голове одна мысль.

— Микитка! — Позвал он парня, который копошился у Пашкиного газона под капотом. Подливал воду, — а ну сюда-ка

Микитка торопливо поднял чумазое лицо. Посмотрел на Пашку. Обтирев руки об свои штаны, спрыгунл с бампера, подбежал к Серому.

— Чего такое, Паша?

— Ты ж вчера с Мятым был?

— Так был, да, — закивал он.

— Видел, как он с Землицыным подрался?

Пашка потемнел лицом, растерянно нахмурился. Глазки его забегали в нерешительности.

— Видел или нет, спрашиваю?

— Видел, — вздохнул Микитка.

— Ну и хорошо. Значить, слушай, что тебе сделать надо.

* * *

Привычным делом, у диспетчерской с утра толпился народ. Мужики проходили осмотр на предмет опьянения. Вот только сегодня, очередь не волновалась, не шумела, как бывало последние пару дней.

Мужики стояли спокойно. Кто-то лениво потягивался, кто-то зевал. Кто-то просто судачил друг с другом. Нашлись и те, кто после веселого вечера, живали какой-нибудь ореховый лист, чтобы скрыть запах перегара. Скорее всего, это было безуспешно.

Такое шоферское поведение было мне совсем неудивительно, потому как Маша сегодня не дежурила в гараже. Прислали сюда, как то часто бывало, медсестру Альку.

— Ох-хо-хо! — Сказал Боевой, когда я подошел к своей машине, проверить масло и воду перед рабочим днем, пока очередь чуть не рассосется.

— Чего ты, Боевой, — улыбнулся я, поднимая капот, — побитых мужиков не видел?

— Да уж видал. И не только побитых. Всяких в войну повидал.

— А чего тогда удивляешься?

— Да вот, — он подтянул штаны на объемный свой живот, — интересно, с кем это ты подрался.

— С Мятым, — буркнул я.

— А. С Серенького дружком. Ну тут ясно. Вопросов не имею.

— А ты, кстати, как? — Я сунул масленый щуп наместо, — все в гараже? Твоя тебя домой не пускает?

— Не пускает, етить ее, — вздохнул Боевой, — как уж неделю тому поругались с нею, так и не пускает. Не нравится ей, видишь ли, как я досуг свой провожу. А как же его еще, — шлепнул он обратной стороной одной ладони о другую, — в моем возрасте проводить-то? Не понимает дурная баба, каково оно, рабочему человеку кажный день вкалывать!

— Ты б, может, ей цветочков каких пособрал, или еще чего? — Я обтер руки тряпкой, — может, пустит?

— Да я не то что цветочки! Я ей недавно ходил песню петь! И что ты думаешь? Прогнала! Нету в ней совсем чувства к искусству!

— Пьяный ходил? — Хмыкнул я.

— Ну так, — сжался Боевой, — чуть-чуть выпил для храбрости.

— Ну тогда все понятно.

Интересным человеком был Боевой. Интересным, но трудной судьбы. Был он фронтовиком. Прошел всю войну от и до. Награды за ранения имеет. Хороший, одним словом мужик, добрый и простой. Вот только когда трезвый. А вот поддаст…

В общем, пьяным он словно другой человек становился. Невыносимый был, хоть ты лопни. Шоферы, кто понервозней, если он пьяный с ними в рейс ездил, выписать что-то для колхоза, иной раз не выдерживали его потока мысли. Так он их заколебывал, что бросали бедолагу на дороге. Высаживали прям так.

Однажды, Боевой таким макаром чуть в лесу не заблудился, когда его высадили где-то под станицей Отрадной. Если б к людям не вышел, так бы там и остался.

В общем, когда бывал он пьяный, от него одни проблемы грозили.

— Слушай, Игорь, — спросил он заинтересованно, — а я разговаривал сегодня с завгаром. Обещал он тебя отправить в Армавир. Что-то везти на сельповский склад надобно.

— Ну и что? — Тут и я заинтересовался.