Шофер. Назад в СССР

— А это кто такой за тобой приехал-то? — Спрашивала скрюченная бабушка, когда Маша, вооружившись авоськой и газетным свертком, выходила ко мне, за двор.

— Это, бабушка, Игорь Землицин! Мы с ним кататься едем!

— Допоздна не катай!

Бабушка выглянула из деревянной калитки.

— Вертай ее непоздно, шоферок, — обратилась она ко мне.

— Не переживай бабушка, — улыбнулся я, — долго я не задержу.

Бабушка улыбнулась мне и вернулась во двор, стукнув калиткой.

Поехали мы тогда на низ, к реке. У Маши было с собой немножко съестного и решили мы поужинать на воле, под журчание речной воды.

Почти весь вечер мы болтали о том о сем. Машка рассказывала мне о своей учебе. О своей жизни в городе и работе здесь, в поликнилике.

Я рассказывал о себе немного, больше спрашивал. Интересно мне было узнать, что это за человек. С красотой уж все было понятно, а вот с душою… Хоть и приоткрыла она мне ее немножко. Но этого разве хватит?

Так и просидели мы то в кабине, то под колесом, на покрывале. К концу вечера стали уж обниматься. А потом я предложил:

— А пойдем в кузов?

— В кузов? Это зачем же?

— Небо смотреть, — указал я взглядом ввысь.

И правда. Темно-синее, почти черное небо усевала россыпь блестящих, словно драгоценные камешки, звезд. Не увидеть такого нигде в городе. Только станица, где по ночам темно, может похвастаться такой красотою.

— С кузову я еще не глядела на звезды, — рассмеялась она.

— Пойдем-пойдем, — я улыбнулся, чистый он, не бойся! Только покрывало постелим.

Я открыл кузов. Подсадил Машу ступенькой из рук. Залезла она неуклюже, потому как была в светлой юбке, что носили в городе, и в такой же светлой блузочке совсем без рукавов. Забравшись следом, мы укрыли дно кузова и примостились вместе.

Стали рассматривать Большую Медведицу.

— А вон она! Вон маленькая! — Крикнула Маша, — вон!

— А как это ты ее нашла? — Придвинул я голову к Машиной, — не вижу, покажи!

— Смотри! — Девушка вытянула руки, — вон видишь большая? Вон две еешние первые звездочки. Берёшь расстояние между ними и… раз, два, три, четыре, пять! А вот и полярная звезда получается!

— Вижу, — улыбнулся я, — медведицы малой, хвост.

— Да! — Маша улыбнулась тоже, — и совсем несложно, да?

Девушка обратила лицо ко мне. Я уже смотрел в ее светлое красивое лицо. Заглянул в темные глаза.

Улыбчивая, едва встреться мы взглядом, Маша посерьезнела. Приоткрыла пухленькие губки как бы в удивлении. Черные ее брови поползли вверх.

— Игорь, — прошептала она, когда я обнял ее, медленно прислоняя к себе.

Девушка подалась охотно. Так, будто ждала этого. Когда наши лица сблизились, Маша закрыла глаза, вытянула темно-красные в звездной темноте губки.

А я глаза погодил закрывать. Хотел еще немного полюбоваться ею, прежде чем начать наш поцелуй. И только когда губы наши сомкнулись, а тела сплелись, когда прижалась она ко мне изо всех сил, я закрыл глаза, слушая ее сдавленное, но такое приятное дыхание.

А потом, к этому звуку добавился еще один. Совсем не чудесный звук.

— Что это? — Разомкнула она наши губы, — едет кто-то.

— Грузовик, — сказал я суховато. Потом сел. Маша села следом.

И правда, на широкой земляной дороге, что спускалась к реке, блестели фары. Из дали гулко порыкивал газоновский двигатель.

Когда непрошеные гости подъехали ближе, услышал я веселый их крик и смех. Катались это парни с девками по низу. Развлекались.

Машина осветила нас фарами. Ослепили дальним светом. А потом затормозила не поодаль.

— Кто тута есть? — Услышал я грубоватый голос водителя.

— Дальний убери! — Крикнул я в ответ, — не видать ничего.

Водитель послушался, и выключил свет, а потом и двигатель. Пришлось подождать несколько мгновений, пока зрение не привыкнет к темноте.

— Катаетесь? — Спросил парень.

— Да катаются!

— Воркуют!

— Вона какие, голубки-любовники!

Из газона раздались многочисленные голоса, мужские и женские. Кто-то кричал с кабины, а кто-то прямо с кузова.

— А ты что ли, Игорь Землицын?

— Ага! Он! — Раздался высокий мужской голос, — а с ним Машка Фадина, медсеструха!

— А кто спрашивает? — Насторожился я.

— Я Серега Мятый, — водитель, что все это время выглядывал из окна двери, теперь открыл ее и вылез на ступеньку, вытянулась над кабиной. Был он высок. Глаза его недобрым блеском виднелись в сумерках, — Гуляемся мы! И ты, вижу, тоже гуляешься!

Серега Мятый? Видел я пару раз этого паренька на гараже. Знал, что это один из дружков Серого. А мятым его прозвали за нос, потому как настоящая его фамилия была Бесхлебнов. Сломанный же еще в армии нос его, как бы вмятый на переносице, быстро прилепил к Сергею его прозвище.

— Ну и хорошо! — Крикнул я в ответ, — гуляйтесь дальше! Никому не мешайте, и мы не будем!

— А мы и не мешаем! — отозвался Мятый, — только есть у нас в компании, одно-единственное недоразумение!

— Игорь, — тихо шепнула мне Маша, — я их боюсь. Я слышала про этого Мятого всякое недоброе.

— Ничего не бойся, — сказал я также тихо, — хорошо все будет.

— Недоразумение это, — продолжал он, — очень мне обидное!

Я не ответил, глядя на Мятого. Он же, видимо, ожидая ответа, повременил пару мгновений, потом сказал: