Шмяк!

Значит, куб лежал в долине. Потом появился Методия Плут, который искал… красивый вид, ну или что-нибудь такое. Он посмотрел под ноги и… Придется принять, что именно так оно и случилось. Он нашел куб и заставил его говорить, бог весть каким образом, но не смог заставить его замолчать. Плут бросил находку в колодец. Куб нашли гномы. Они послушали его, и им не понравилось то, что они услышали. Настолько не понравилось, что Бедролом велел убить четырех шахтеров лишь за то, что они оказались свидетелями. Так при чем здесь картина? На ней нарисовано то, о чем говорит куб? Или указано место, где он находится? Но если куб уже у тебя в руках, разве это не главное?

И вообще, кто поручится, что куб говорит голосом Кровавого Топора? Это может быть кто угодно. И с какой стати верить сказанному?

Ваймс услышал, как сэр Рейнольд говорит Моркоу:

– …Как я уже объяснял сержанту Колону, действие на картине происходит в нескольких милях от того ме-еста, где произо-ошла настоящая Кумская битва. Мистер Плут нарисовал вообще не ту ча-асть Кумской долины! И это единственный пункт, по которому согласны обе стороны.

– Почему же Плут нарисовал другое место? – поинтересовался Ваймс, глядя на стол, словно в надежде вызвать какую-нибудь подсказку исключительно силой воли.

– Кто его знает?.. Кумская долина есть Кумская долина. Ее площадь примерно двести пятьдесят квадратных миль. Наверное, художник просто выбрал место, которое показалось ему достаточно живописным.

– Хотите чаю? – спросила с порога Сибилла. – Мне нечего было делать, и я заварила чай. А тебе надо бы заняться делами, Сэм.

Сэм Ваймс – представитель власти, внезапно почувствовавший себя как дома, – запаниковал.

– Леди Сибилла, они похитили картину Плута! – воскликнул сэр Рейнольд. – Я знаю, она принадлежала вашей семье.

– Дедушка говорил, что она только мешается, – заметила Сибилла. – Он позволял раскладывать ее на полу в бальной зале. Я давала имена всем гномам. Мы искали секрет. Дедушка говорил, что в долине есть спрятанное сокровище и картина указывает на него. Разумеется, мы ничего не нашли, зато дождливыми вечерами мне было чем развлечься.

– Конечно, ее не назовешь образцом великого искусства, – признал сэр Рейнольд, – и Плут, разумеется, был не в своем уме. Но каким-то образом его картина говорила…

– Жаль, мне она ничего не сказала, – произнес Ваймс. – Честное слово, необязательно делать чай для всех, дорогая. Кто-нибудь из стражников…

– Не говори ерунды и вспомни о гостеприимстве, – отрезала Сибилла.

– Разумеется, некоторые пытались делать копии, – продолжал куратор, беря чашку. – Но они были просто ужа-асны. Невозможно сделать сколько-нибудь достове-ерную копию с картины длиной в пятьдесят футов и высотой в десять…

– Никаких проблем, если лежишь на полу бальной залы и у тебя есть пантограф, – сказала Сибилла, разливая чай. – Ваш чайник просто ужасен, Сэм. Хуже помойного ведра. Его что, никогда не моют?

Она взглянула на лица мужчин.

– Я сказала что-то не то?

– Вы сделали копию картины? – уточнил сэр Рейнольд.

– Да. Целиком, в масштабе один к пяти. Когда мне было четырнадцать. Для школьного проекта. Мы изучали историю гномов, ну и поскольку картина все равно принадлежала нам, было бы глупо упустить такой шанс. Вы ведь знаете, что такое пантограф? Очень простой способ сделать уменьшенную или увеличенную копию картины при помощи геометрии, нескольких деревянных рычагов и заточенного карандаша. Точнее сказать, сначала я сделала копию на пяти листах по десять футов, то есть в натуральную величину, чтобы передать все подробности, а потом вариант один к пяти, чтобы выставить его в классе – так, как хотел бедный мистер Плут. Мисс Мараль поставила мне «отлично». Она учила нас математике и собирала волосы в пучок, который закалывала циркулем и линейкой. Она говорила, что девочка, которая умеет обращаться с угольником и транспортиром, многого добьется в жизни.

– Как жаль, что копия не сохранилась! – вздохнул сэр Рейнольд.

– Почему? Я не сомневаюсь, что она где-то лежит. Одно время она висела прямо у меня в комнате. Сейчас припомню, взяли ли мы ее с собой, когда переехали. Я уверена… – Сибилла просияла. – Ну да. Ты когда-нибудь бывал на чердаке, Сэм?

– Нет, – ответил Ваймс.

– Значит, сейчас побываешь.

– Я раньше никогда не бывала на девичнике, – призналась Шелли, когда они, слегка покачиваясь, брели по ночному городу. – Что, это так и было задумано?

– Что именно? – уточнила Салли.

– Когда бар загорелся.

– Боюсь, что нет, – ответила Ангва.

– Я еще никогда не видела, как мужчины дерутся из-за женщины, – продолжала Шелли.

– Супер, правда? – сказала Салли.

Они проводили Беллочку до дома. Девушка пребывала в глубокой задумчивости.

– Она всего лишь улыбнулась какому-то типу, – заметила Шелли.

– Да, – отозвалась Ангва, пытаясь сосредоточиться на ходьбе.

– Впрочем, мне будет жаль Шнобби, если Беллочка усвоит эту мысль.

«Спасите меня от болтливых пря… пля… пьяниц», – подумала Ангва. Вслух она произнесла:

– Да, но как же мисс Тянитолкай? Она несколько лет швыряла в Шнобби не самой дешевой рыбой.