Шмели и термиты

Наконец насытился, улетел, еще вернулся, и так до тех пор, пока не выбрал весь жидкий мед и не обнаружил в плошке одну, теперь уже совсем сухую плитку. Ему бы улететь, а шмель, поджав хоботок к подбородку, принялся обследовать находку поначалу усиками, дальше пустил в ход жвалы.

На гладкой поверхности плитки остались четкие следы погрызов. Конечно, одно это еще ни о чем не говорило. Но, улетая, фуражир вновь совершил круговой полет над столиком, а это уже кое о чем свидетельствовало.

Через короткое время он опять вернулся к столику, к плошке. Но, может быть, забыл, что здесь уже не осталось меда? Нет! На плитке появились следы новых погрызов. Что бы это значило? Можно, конечно, изловить улетающего фуражира и тщательно осмотреть, но нет уверенности, не скажется ли такое событие на дальнейшем поведении насекомого.

Белый «О» продолжал прилетать на дрессировочный столик с плошкой, хотя в ней не оставалось ничего, кроме пластилина, смешанного с воском. Вцепившись лапками всех шести ножек в плитку, фуражир грыз пластилин жвалами, отрывая от него комочки, и ровные поначалу грани и плоскости становились шероховатыми, на них возникли заусенцы, изъяны, воронки.

А в гнезде — его и освещать не требовалось — на облицовке коконов и на чашах с медом появились пунцовые мазки и точки — светящееся свидетельство того, что маркированный краской материал для ремонта доставлялся шмелем с плошки.

Скопище шмелиных детских яслей и складов, в общем, очень беспорядочно и этим резко отличается от гнезда общественных ос или медоносных пчел с их геометрически строгими узорами сотов, с их сразу понятным внутренним районированием. В шмелином гнезде, пришедшем в полную силу, на месте единственного весной личиночника лежит целый пласт или ком пустых коконов. Кое-где на них выросли надстройки, сливающиеся в шишковидную массу, окруженные гирляндой медовых чаш. Некоторые запечатаны. Одни старые коконы забиты пыльцой, даже надстроены, превращены в колонны элеваторов, полные шмелиного хлеба. Другие коконы пусты, их еще неровные края позволяют считать, что из этих коконов только недавно вышли молодые шмели. А над всем беспорядочным нагромождением восковых, шелковых, воско-растительно-волокнистых, навощенных башенок, пакетов, чаш, кувшинов натянут лишь кое-где опирающийся на верхушки сооружений тонкий и гладкий восковой навес-козырек — тот, с которого трубят трубачи… Под ним снуют обитатели гнезда.

А ведь так недавно здесь чуть не на части разрывалась одна-единственная шмелиха. Как она спешила слепить первую медовую чашу, утрамбовать дно личиночника, вымостить его пыльцой!

Между прочим, если сопоставить сейчас количество пустых коконов в гнезде с числом его обитателей, обнаружится нехватка многих, прежде всего шмельков первого выплода. Редко кому из них удается прожить больше 4–7 педель. Вконец измотанные, они покидают дом, пробираются в окружающую леток траву и здесь навсегда засыпают. Нередко шмели засыпают в самом гнезде.

К этому времени из коконов выходят молодые насекомые размером почти со старую шмелиху. Но случись с ней сейчас плохое, например исчезни она почему-либо, в распорядке общинной жизни произойдут заметные перемены.

Однако прежде чем говорить о них, надо напомнить еще об одной особенности рабочих шмелей.

Мы уже с весны могли заметить, что личиночник никогда не оставляется в гнезде открытым. Шмелиха, распечатав кровлю, откладывает яичко или передает корм детве, но сразу после этого вновь наглухо заделывает верх воском. Пока пакет открыт, шмелиха никого и близко к отверстию не подпускает. Но если она недостаточно бдительна, какой-нибудь проворный шмелек воспользуется случаем, выхватит яичко и тут же его съест.

Случаются и массовые нападения шмелей на пакеты с расплодом. Как все это понять?

Возможно, семья только тогда бесперебойно растет, когда в ней яичек и личинок не больше, чем в силах обогреть взрослые, а молоди не больше, чем заготовители корма способны пропитать. Когда же голодных ртов так много, что фуражиры не в силах всех накормить, рабочие сокращают число будущих питомцев.

И наоборот: если корма вдоволь, рабочие, в первую очередь крупнотелые (пусть рядом с ними благоденствует и шмелиха!), тоже способны откладывать яички. Но из этих выводятся — об этом уже говорилось — одни лишь самцы.

Чтобы крупнотелые шмели начали откладывать яички, община должна быть многомушной, в ней должно быть полно шмелей. В малонаселенных гнездах, пока есть шмелиха, рабочие не становятся несушками. Если отсадить в клетки одинаковых по весу и возрасту рабочих, они ведут себя и развиваются разно, в зависимости от того, сколько их в клетке: один, два, пять или, скажем, десяток. Пусть все получают одинаковое количество одинакового корма, пусть температура для всех одна и та же, но несушки появляются среди рабочих раньше всего в клетках с десятью шмелями и более. Гораздо позже обнаруживаются несушки в клетках с пятью шмелями, а из одиночек только очень немногие способны так измениться.