Шкипер Рейэрсен

— Вы совершенно правы, — отвчаетъ она, — пора было бы и вамъ подумать о Бог и найти его.

— Очень можетъ быть, что я уже не такъ далекъ отъ этого, какъ въ былыя времена, — возражаетъ Рейэрсенъ.

— Вы, дйствительно, такъ думаете? — спрашиваетъ она.

— Да, мн кажется, что за послднее время я нсколько исправился.

— Слава Богу, — говоритъ она.

Слова Рейэрсена какъ будто развязали ей языкъ, и старая два продолжаетъ говорить о Бог.

Рейэрсенъ раскаивается, что затялъ подобный разговоръ, ему не по себ, и сдой гршникъ начинаетъ приводить всевозможныя доказательства того, что онъ, дйствительно, сталъ ближе къ Богу.

— Ему кажется, — говоритъ онъ, — что на него нашло какое-то наитіе.

— Очистите ему мсто въ сердц вашемъ, — умоляетъ она его, — очистите ему мсто въ сердц вашемъ.

Рейэрсенъ наливаетъ ей другой стаканъ и предлагаетъ еще бубликовъ.

— Т двушки тамъ на берегу смются, — говоритъ онъ, — ну вотъ, ты можешь теперь разсказать имъ, что ты не голодала у Рейэрсена.

Они оба пьютъ. Но какъ только онъ пытается дать разговору боле мірское направленіе, она не поддерживаетъ его и шьетъ еще прилежне. Онъ не ршается напомнить ей объ ихъ веселомъ времени двадцать лтъ тому назадъ. Слова такъ и просятся у него съ языка, но онъ удерживаетъ ихъ.

Становится все скучне искучне. Часы проходятъ, флагъ зашитъ, но онъ такъ и не дождался отъ нея веселой улыбки. — Ну, на этотъ разъ довольно! — говоритъ онъ, когда ему становится невтерпежъ.

Онъ опять прячетъ свою одежду въ укладку и приказываетъ свезти Паулину на берегъ.

День пропалъ, вс его расчеты не удались.

IV

Опять прошли недли. Наступила осень, рыба вся высушена, и близокъ день, когда ее начнутъ грузить обратно на яхту. Рейэрсенъ выбираетъ для этого теплый ясный день. Десяти и восьмивесельныя лодки нагружаются до краевъ рыбой, и гребцы подвозятъ ее къ яхт.

По старинному обычаю, четыре молодыя двушки должны принимать грузъ и укладывать его въ трюмъ. Кто же въ этомъ году возьметъ на себя эту роль? Вс отказываются. Впрочемъ, это касается главнымъ образомъ того, кто заправляетъ работами по сушк рыбы — Андерса Польденъ, а шкиперъ не заботится объ этомъ, но его опять сердитъ такое непочтительное отношеніе къ нему. Опять одна Паулина изъ состраданія предлагаетъ свои услути, если еще три двушки согласятся участвовать въ работ. Рейэрсенъ съ бшенствомъ повертывается на каблукахъ и отправляется на яхту.

Онъ спускается въ каюту и принимается въ полномъ одиночеств осушать бутылку водки. Что же ему еще длать при такихъ условіяхъ? Значитъ, его псенка уже спта. Ну, хорошо. Это будетъ послдній его пріздъ сюда, въ эту трущобу. Мало ли найдется еще мстъ въ Зальтенфіорд для сушки рыбы? Онъ старъ, онъ никуда не годенъ? Ну, мы еще посмотримъ. Prosit.

Онъ пьетъ и пьетъ все основательне, въ полномъ одиночеств, и все взвинчиваетъ себя. Проходитъ полчаса, и онъ приходитъ въ такое настроеніе, что смло помрялся бы съ какимъ угодно капитаномъ съ золотыми пуговицами и ни въ чемъ бы не уступилъ ему. Онъ слышитъ топотъ ногъ на палуб, наливаетъ себ еще стаканъ, выпиваетъ и выходитъ изъ каюты.

Есть ли грузильщицы въ трюм? Онъ заглядываетъ внизъ, — тамъ усердно работаютъ четыре двушки. Андерсъ Польденъ, въ конц концовъ, пустилъ въ ходъ весь свой авторитетъ и почти силой привезъ ихъ на яхту. Хорошо. Ну, такъ шкиперъ Рейэрсенъ сыграетъ же съ вами штуку, вотъ увидите, онъ ужъ знаетъ, что нужно длать. Онъ слышитъ, какъ гулко раздается смхъ и болтовыя двушекъ въ почти пустомъ трюм и думаетъ: «О, пожалуйста, веселитесь, сколько вашей душ угодно!» Одна только Паулина молчитъ.

По старинному обычаю, въ т дни, когда грузили рыбу, двушекъ-укладчицъ угощали на счетъ шкипера. Да, да, угощеніе! Ха-ха-ха! Держите карманъ! Рейэрсенъ только объ этомъ и думаетъ. Вотъ это-то и есть месть, которую онъ придумалъ: именно — въ этомъ году никого не угощать. Вдь это же зависитъ отъ него.

— Паулина! — позвалъ онъ, — я хочу поговорить съ тобою въ кают.

Паулина поднялась изъ трюма и послдовала за нимъ въ каюту.

— Ты единственная не отказалась пріхать на яхту, — сказалъ онъ, — и я хочу тебя угостить.

— Вы не должны тратиться на меня!

Но Рейэрсенъ хочетъ тратиться, онъ готовъ истратить на это сколько угодно.

— Поваръ, затопи плиту и свари хорошаго кофе!

Шкиперъ самъ подноситъ ей водки и бубликовъ, а затмъ для Паулины устраивается цлое пиршество.

— Когда ты вернешься въ трюмъ, разскажи остальнымъ двушкамъ, что шкиперъ Рейэрсенъ ничмъ тебя не обидлъ.

Они пьютъ, дятъ и угощаются на славу, и шкиперъ дружески похлопываетъ ее по плечу.

Когда они кончили сть, Паулина встала и хотла отправиться работать.

— Посиди еще, — сказалъ онъ, — поболтаемъ вмст,- вдь я въ послдній разъ захожу сюда сушить рыбу.

— Ахъ, не говорите вы этого!

— Да, въ послдній разъ!

Что-то зашевелилось въ сердц старой двушки, она опустила глаза и спросила:

— Когда вы сниметесь съ якоря?

— Когда вся рыба будетъ нагружена, — отвтилъ онъ, — завтра или послзавтра.

Она опять присла.

— Да будетъ Господь Богъ съ вами, — сказала она какъ бы про себя.

— Выпьемъ еще по стаканчику!