Шхуна «Мальва»

Иногда Моренц действительно вызывал Калугина, усаживал его напротив себя и начинал расспрашивать о том, какая рыба водится в этом море, как ее ловят, как делают паюсную икру. Петро оживлялся, подробно отвечал на все вопросы, но о своем обещании сходить с Моренцем на рыбалку не заикался. Терпеливо ждал: Моренц сам вспомнит об этом, сам предложит выйти в море.

Однако гестаповец, казалось, совсем забыл о своем желании поймать севрюгу. Может быть, был занят, может быть, чего-то выжидал. И Калугину приходилось делать вид, что он тоже забыл об этом.

Теперь все изменилось. Калугин понимал: потеряв всякую надежду что-нибудь выжать из Ивана Глыбы, Моренц не станет долго с ним возиться и в любой момент может приказать или расстрелять его, или повесить.

Надо было торопиться. О том, что он идет на огромный риск, Петро думал, но это не пугало его. Он боялся только одного: как бы Моренц чего не учуял.

Калугин пришел в гестапо уже под вечер. Сел на свое обычное место, посидел немного, потом сказал одному из гестаповцев:

— Дело есть к господину капитану. Спроси: можно? Гестаповец ничего не понял. Тогда Калугин подошел

к двери кабинета, ткнул себя в грудь, кивнул на дверь:

— Я — туда. К господину капитану. Дело. Понимаешь, дело?..

Гестаповец догадался. Постучал к Моренцу, приоткрыл дверь, что-то ему сказал.

Через минуту рыбак сидел напротив Моренца и говорил:

— Севрюга сейчас пошла, господин капитан. Время такое, что нельзя упустить. Хорошая рыбалка должна быть, понимаете?

— Куда севруг пошла? — спросил Моренц, протягивая Петру сигарету.

— С моря к гирлам идет, — ответил Петр. — Икру метать. Икры много сейчас в севрюге, время такое. Сетки я достал, господин капитан. Баркасик тоже есть справный.

— О! — капитан с интересом взглянул на Калугина, улыбнулся. — Севруг — это гут. Поймать будем?

— Голову на отрез! — Петро ребром ладони провел по горлу. — Мне бы пару ваших солдат на подмогу, господин капитан. Четырех рыбаков я подговорил, обещал им долю с улова. Оно, конешное дело, потом им под зад коленом вместо рыбы, но без них никак не обойтись. Хорошие рыбаки. А вам, господин капитан, самому не обязательно с нами идти. Как там ни говори, а баркасик грязноват. — Петро с уважением поглядел на новый мундир гестаповца, перевел взгляд на вычищенные до блеска хромовые сапоги. — Мы уж как-нибудь сами, господин капитан. Рыбная ловля — дело не господское, мы понятие имеем...

Сказал и весь внутренне напрягся, ожидая ответа. Все зависело теперь от того, как примет капитан его предложение. Вдруг скажет: «Гут. Солдаты будут. Иди, Калугин, в море с ними... И тогда весь задуманный план полетит к черту, и больше не на что будет надеяться. Пропадет Иван Глыба, лучший друг Петра Калугина, так и унеся в себе ненависть к нему и великое презрение...

— Ты не хотель взять меня компаньон? — засмеялся Моренц.

— Боже упаси, господин капитан! За великую честь посчитаю. Но...

— Понимайт, — сказал Моренц. — Ты не бояться. Одеваем другая одежда, и все будет гут. Где есть твоя баркасик?

— За мыском, господин капитан. Поселок там рыбачий, в поселке этом и нашел я посудину.

— Будем посмотреть. — Моренц нажал кнопку, вызвал адъютанта и приказал подготовить машину.

Поселок прилепился к обрыву. Было здесь такое запустение, точно в поселке никто и не жил. Только бродили по берегу босоногие ребятишки, копались в песке, глядели на море. При виде немецкой машины они, как воробьи, разлетелись в разные стороны. Осталась одна девчушка в латаном-перелатанном платьишке. Она продолжала сидеть у самого берега, с любопытством глядя на непрошеных гостей. Когда машина остановилась, Петро вылез, подошел к девчушке и, приподняв ее с песка, хлопнул ладошкой по голому задику.

— А ну, живо отсюда!

Девчушка убежала.

Баркасик был небольшой — обычная «посудина», как говорил Петро, с кормовым и носовым кубриками, с одной мачтой и кливером. Двое рыбаков со швабрами в руках стояли на носу, двое других на корме перебирали сетки.

Вслед за Калугиным из машины легко выпрыгнул Моренц. Он огляделся по сторонам, приказал шоферу не покидать машины и подошел к баркасу. Все четверо рыбаков сошли на берег. Петро сказал Моренцу:

— Надежные люди, господин капитан. И хорошие рыбаки.

Моренц изучающе вглядывался в лица. И в каждом с удовлетворением находил выражение покорности и какой-то придавленности. Он пальцем поочередно указал на каждого и спросил:

— Ты, ты, ты и ты — есть рыбак?

Ответил самый пожилой, со следами оспин на лбу и щеках:

— Так точно, господин офицер. Рыбаки. Рыбалкой, значит, раньше промышляли...

Моренц вытащил из кармана пачку сигарет.

— Курить.

Четыре руки с огрубелыми от работы и морской воды пальцами потянулись за сигаретами.

— Премного благодарны, господин офицер, — сказал все тот же пожилой рыбак. И, потупившись, добавил: — У нас тут вопросик один есть, господин офицер. Если, значит, дозволите, зададим этот вопросик.

Моренц кивнул:

— Можно спрашивать.

Рыбак не спеша закурил, кашлянул, смущенно переступил с ноги на ногу.