Шизо и Цикло

Гении «от себя» – совсем другой коленкор. Развитие у них медленное, иногда запоздалое, а судьба нередко складывается сикось-накось. В исторической веренице людей этого типа мы видим косноязычного Демосфена, сделавшегося величайшим оратором и трибуном: превозмогая свой дефект, он выходил на морской берег и, набив рот галькой, часами произносил речи, стараясь перекричать шум прибоя. Здесь наш соотечественник Михайло Ломоносов, пришедший пешком в Москву из Холмогор и мучительно преодолевавший свою великовозрастную неграмотность; здесь болезненно самолюбивый Джек Лондон, поднявшийся с полууголовного дна и написавший несколько сборников очаровательных рассказов; здесь душевнобольной Ван Гог, научившийся живописи к тридцати годам и создавший за семь отпущенных судьбой лет сотни полотен и рисунков, ставших классикой постимпрессионизма после его смерти (при жизни он продал одну-единственную картину); здесь, наконец, композитор Вагнер, овладевший нотным письмом лишь в двадцать лет.

Многие из этих людей в детстве производили впечатление малоспособных и даже тупых. Изобретатель паровой машины Джеймс Уатт и блестящий сатирик Джонатан Свифт учились в школе из рук вон и считались законченными лентяями и бездарями. Исааку Ньютону плохо давались школьная физика и математика, а про Вальтера Скотта профессор университета сказал: «Он глуп и останется глупым». Чарлзу Дарвину отец говорил: «У тебя только и есть интерес, что к стрельбе, возне с собаками и ловле крыс, ты будешь позором для себя и своей семьи». Самохарактеристику Альберта Эйнштейна мы уже цитировали. Как известно, творец теории относительности тоже учился ни шатко ни валко – что в школе, что в университете...

Гениев «от себя» отличают огромная воля, колоссальная жажда знаний и феноменальная работоспособность. Владимир Леви пишет: «Работая, они достигают вершин напряжения, преодолевают свои физические и психические недуги, и на самом творчестве их, как правило, лежит отпечаток какого-то яростного усилия. Им не хватает той очаровательной непринужденности, той великолепной небрежности, что свойственны гениям "от бога": на уровень гениальности их выносят страсть и мастерство, рождаемое требовательностью к себе. Нельзя, конечно, сбрасывать со счетов исходный заряд дарования, и у них что-то должно питать веру в себя: может быть, какое-то смутное чувство нераскрытых возможностей... Но бесспорно: на этом полюсе впереди всего саморазвитие и самоопределение».

Биографии некоторых гениев «от себя» могут создать у простодушного читателя своеобразную иллюзию вседозволенности. Дескать, нужно вкалывать по полной, не щадя живота своего, и трудолюбие вкупе с прилежанием рано или поздно вынесут тебя на гребень успеха. По-своему это даже справедливо, потому что, как известно, под лежачий камень вода не течет. Но если говорить о достижениях высшего порядка, то, очевидно, одного голого усердия здесь недостаточно. Против природы не попрешь. Чтобы в живых образах проиллюстрировать водораздел, разграничивающий гениев и простых смертных, имеет смысл обратиться к биографии одного из самых великих деятелей истории нового времени – Наполеона Бонапарта.

Наполеон Бонапарт (1769—1821) заслуженно снискал себе славу гениального стратега. В первой половине XIX века ему просто не было равных. Русский военный историк генерал Драгомиров писал о Бонапарте: «У него была чисто демоническая способность заглянуть в душу противника, разгадать его духовный склад и намерения». Речь идет о вдохновении особого рода, о поразительной, поистине дьявольской интуиции. Этим совершенно необходимым для всякого полководца качеством Бонапарт был наделен в полной мере. Сам он часто любил повторять: «Вдохновение – это быстро сделанный расчет». Интуиция – загадочная штука. Мыслительный процесс здесь свернут, неочевиден, а переработка информации происходит на подсознательном уровне. Поскольку промежуточные звенья этого акта не осознаются, «наверх» всплывает готовое решение в виде озарения. С подобными вещами приходилось сталкиваться практически любому мало-мальски опытному шахматисту. Бывает так, что позиция на доске не поддается до конца расчету (или на это просто нет времени), и тогда игрок действует по наитию. При беглом взгляде на расположение фигур возникает ничем не мотивированная уверенность, что нужно сделать вполне определенный ход, который обязательно приведет к выигрышу. И хотя анализа ситуации не было, принятое решение, как правило, оказывается безошибочным.