Шишкин

Великая княгиня Елена Павловна, посетив в 1858 году студию Иванова, предложила на свой счет отправить картину в Петербург. Иванов отправился вместе с ней, но в дороге заболел сильным кровотечением из носа и настолько ослабел, что долго не мог ехать дальше.

Его картина была выставлена в Зимнем дворце, где ее осмотрел государь, а затем она вместе со всеми этюдами и эскизами была помещена в Академии художеств, чтобы дать возможность ознакомиться с ней публике.

Петербург встретил картину холодно. И он болезненно воспринял это, так как еще в Риме более всего боялся петербургской оценки. «Его произведение создало ему известность, но она совсем не была похожа на громкую славу русского художника, победителя в состязании талантов всего мира, о которой некогда мечтал Иванов», — писал его биограф.

Да и материальные дела вернувшегося в Петербург художника были неважными. Жить практически было не на что. Наконец, Иванов узнал, что получит за картину 10 тысяч рублей единовременно и 2 тысячи рублей ежегодной пенсии. Через три дня он поехал в Петергоф, чтобы заявить о своем согласии. Здесь ему сказали, что окончательный ответ он узнает у министра двора. «Измученный тревожным ожиданием, — пишет биограф, — Иванов упал духом и утратил всякую надежду на благополучный исход. Возвратившись к себе домой из Петергофа, он вечером в тот же день почувствовал себя дурно, то был припадок холеры, от которой он через три дня скончался».

Вскоре после его смерти картина была приобретена за 15 тысяч рублей и впоследствии подарена государем Румянцевскому музею.

«Это просто чудо искусства, и вы, я думаю, следите за суждениями о ней в нашей литературе», — пишет Иван Иванович домой, родителям. В письме он, вероятно, имеет в виду брошюру А. Н. Мокрицкого «Явление Христа народу. Картина Иванова. Разбор академика Мокрицкого». М., 1858 (утверждена цензором фон Крузе 9 сентября 1858 года). Свой разбор произведения Иванова Мокрицкий заключил словами: «При таких высоких художественных достоинствах, не заслуживает ли оно стать наряду с первыми произведениями искусства? И, выполняя в такой мере современные требования, может ли не заслужить первого места!»

Посещение выставки еще больше подстегнуло Ивана Ивановича. Работать, работать, работать…

«Посвятить себя живописи — значит отказаться от всяких легкомысленных занятий жизни», — записал в ученическую тетрадь еще в Москве во время обучения в Училище живописи Иван Иванович. Не со времени ли прочтения статьи Н. В. Гоголя об А. А. Иванове мысль эта стала близкой, кровной ему?

«…Устройте так, — писал Н. В. Гоголь, заканчивая статью, — чтобы награда была выдана не за картину, но за самоотвержение и беспримерную любовь к искусству, чтобы это послужило в урок художникам. Урок этот нужен, чтобы видели все другие, как нужно любить искусство, — что нужно, как Иванов, умереть для всех приманок жизни; как Иванов, отказывать себе во всем, даже и в лишнем блюде в праздничный день…»

Да, москвичи знали, что такое труд. Недаром так душевно они отнеслись к картине Иванова.

Меж тем наступила осень. Дни стали короче. Работа отнимала все время, и редко какое событие могло обратить на себя. внимание. Разве что какое-нибудь необычайное.

«Как-то на днях в Петербурге был пожар за Летним садом, горели барки с сеном числом около 50. Зрелище удивительное, горящие барки плыли по Неве по разным направлениям и их растаскивали железом маленькие пароходы».

В поизношенной беличьей шубе, с трубкой в руках редко теперь Иван Иванович появлялся на петербургских улицах.

В декабре, на экзаменах, он получает серебряную медаль первого достоинства («Совет Академии удостоил серебряной медали 1-го достоинства: К. Маковского… Василия Верещагина за рисунки с натуры, Ивана Шишкина за пейзажную живопись «Вид на острове Валааме…»). Результат сверх чаяния хорош. Шишкин выставил «восемь вещей красками и три рисунка пером, и эти-то рисунки произвели страшный фурор, некоторые приняли их за превосходную гравюру». Радостный Иван Иванович спешит сообщить родным все, что говорилось профессорами: «Совет Академии торжественно объявил, что таких рисунков Академия еще не видела, и хотели за них дать золотую медаль, но отложили до марта. Всех своих сверстников зашиб совершенно», — пишет он, ничуть не питая к ним недоброжелательства, а только невольно не умея скрыть настоящей своей радости.

Картина «Вид на острове Валааме» ныне хранится в Киевском музее русского искусства. Солнечный день на скалистом, поросшим мхом, кустарником и лесом, острове. Недвижима водная гладь залива, таинствен лес на другом берегу. Местность заброшенная, дикая. Человек будто бы только-только попал сюда, пробравшись сквозь бурелом и чащу, и остановился, пораженный красотой увиденного. Именно эту радость открытия и передает художник.

Реалистичен и строг этюд «Сосна на Валааме». Красота и суровость жизни — это, пожалуй, главная мысль картины. Подле высокой сосны, растущей на вершине скалы, заброшенная могила, отмеченная покосившимся деревянным крестом. Веет от картины какой-то мощной духовной силой.