Шифр фрейлины

Неумолимо надвигалось условленное время, и чем настойчивее кардинал убеждал себя не думать об Антонелле, тем больше размышлял о ней, тем сильнее хотелось ее увидеть. А когда часы пробили восемь, Франческо уже понимал, что непременно явится к месту встречи, и вряд ли отыщется сила, способная противостоять искушению. От принятого решения душа просветлела. Улыбнувшись, подумал: странно, что такая простая мысль не явилась к нему раньше.

На память о свидании графине следовало оставить какой-нибудь ценный подарок. Достав из шкафа шкатулку с драгоценностями, он выбрал фаянсовый медальон, украшенный бриллиантами, и положил в него срезанный локон своих волос.

– Ваше высокопреосвященство, – потревожил одиночество кардинала секретарь, – к вам пришел какой-то юноша.

– Чего он хочет?

– Он сказал, что лично все расскажет вашему высокопреосвященству.

– Пусть войдет, – распорядился кардинал.

Закрыв шкатулку, Морозини запер ее в секретер. Его ящики хранили немало тайн, а в одном из отсеков он держал письма от герцогини великого княжества Тосканы Элизабет, с год назад признавшейся в любви молодому кардиналу. Теперь же все его мысли занимала предстоящая встреча с графиней Антонеллой. В какой-то момент, повинуясь накатившим чувствам, он даже подумывал облачиться в мирское платье, позволившее бы сохранить инкогнито. Но потом раздумал – пусть все останется как есть.

Дверь открылась, и в покои вошел Джованни Фарнезе.

– Я грешен перед вами, ваше высокопреосвященство, – склонил юноша колени перед кардиналом.

Ладонь клирика мягко опустилась на макушку кающегося.

– Что заставило тебя вернуться ко мне, сын мой?

– Совесть.

– Это Божий голос, сын мой.

– Ваше высокопреосвященство, я хотел бы стать вашим братом, – поднял Джованни на кардинала крупные, чуть навыкате, карие глаза.

– Ты хочешь стать монахом?

– Да, святой отец.

– Твои намерения серьезны?

– Да.

– Ты должен пройти испытание.

– Я выдержу их.

– Только после этого возможен постриг.

– Я готов.

Убрав ладонь с головы Джованни, кардинал с мягкой улыбкой произнес:

– Ты облачишься в монашеские одежды и должен дать клятву, что никогда их не снимешь.

– Я сочту это за счастье, ваше преосвященство.

– Думаю, что из тебя получится хороший монах. – И уже тише, как если бы говорил самому себе, добавил: – Быть может, лучше, чем я сам.

– Каково будет мое имя?

– Маттео, что значит «подарок Бога».

Глава 23 Охота

Вернувшись домой, Ермолаев тотчас набрал телефонный номер Пономарева:

– В устранении Артюшина и Анисимова виноват Лозовский. Он заманил их в свой дом, подорвал, а сам исчез.

– Кто стоит за ним?

– Я тут пробил о нем со своей стороны… За ним никого нет. Для тебя он не опасен, он одиночка. Обычный пацан, ничего собой не представляет.

– Я так не считаю. Мне надо подумать… Я перезвоню тебе позже, – произнес Михаил Степанович и положил трубку.

* * *

Пономарев подошел к бару, налил себе полстакана коньяка и выпил одним махом. Столь дорогущий напиток выдержкой в полсотни лет полагалось пить крохотными глотками, наслаждаться вкусовыми ощущениями и настоянным ароматом. Возможно, что где-нибудь в серьезной компании он поступил бы именно таким образом, представляя себя тонким знатоком крепких напитков; но оставаясь в одиночестве, он выпивал его точно так же, как в Москве – водку. Пребывая в Лондоне, Михаил многому научился, в том числе правильно организовывать бизнес, подыскивать деловых партнеров, даже мыслил как западные бизнесмены. Он сумел окружить себя вещами, столь важными для западного образа жизни: от вышколенной прислуги до роскошной яхты. Пономарев практически ничем не отличался от предпринимателей верхнего эшелона бизнеса. Но все это было наносное. Оставаясь наедине с собой, он тотчас превращался в прежнего московского хулигана.

Настроение не улучшилось, просто действительность стала видеться через хмельной дурман не столь остро, как какой-то час назад. Оно и к лучшему!

К своему удивлению, Пономарев воспринял гибель Анисимова и Артюшина болезненно. Давно он не получал столь чувствительных ударов. И дело даже не в том, что каждого из них он знал довольно близко и ценил как профессионалов, а в том, что какой-то мальчишка осмелился бросить вызов его могуществу. Заманил в какую-то деревню и взорвал его людей!

Прощать он не намерен. Если хотите, это кодекс двора: не трогай наших, и сам будешь цел. Кроме того, его конкуренты, возможно, уже догадываются, что Анисимов с Артюшиным – его люди. Если они увидят, что с его стороны не последовало никаких санкций и что кто-то может безнаказанно убивать его людей, то они посмеют усомниться в его силе, сделают выводы, что он не тот, что бывал раньше, и начнут атаковать со всех сторон, станут подтачивать основы бизнеса. И года не пройдет, как он лишится всего того, что нажил! Это наверх залезать тяжело, а скатываться вниз всегда очень просто. А занять опустевшее место всегда отыщется немало охотников.