Шестой прокуратор Иудеи

«Даже римские власти в лице этого чистоплюя-прокуратора отошли в сторону и не стали вмешиваться, когда галилейский оборванец чинил безобразия в приделах Храма. А может, Пилат ничего не знает о самозванце? Носится со своим водопроводом. Видите ли, ему хочется, чтобы вода в город поступала как в Риме, по трубам. Только он не понимает, что это не Рим, а Иерусалим», – раздражённо думал обо мне, римском прокураторе, главный мой недруг, Иосиф Каиафа. Но не в этом заключалась главная причина недовольства первосвященника, не потому он злился и нервничал, что часть денег из священной казны я приказал выделять на строительство водовода, который задумал протянуть от Змеиного пруда до Храмовой горы. Просто проходили дни, недели, месяцы, а ему, главному жрецу Иудеи, никак не удавалось пресечь деятельность проповедника из Капернаума и задержать его, чтобы бросить в темницу, путь из которой был только один. Каиафа мучился в раздумьях, а Назорей спокойно продолжал ходить по Палестине, разносить по всем уголкам её, близким и дальним, свои безбожные и богохульные мысли и сеять семена сомнения и раздора в сердцах простых людей. И без этих его слов недовольных хватало повсюду. Их было даже в избытке, кто ругал власть священников, считая жрецов виновниками своей бедности и нищеты. А тут ещё своим приходом в Иерусалим пару лет тому назад или чуть больше самозванный пророк подлил масла в огонь народного недовольства. Он тогда здорово испугал и вверг в жуткую панику Каиафу и не только его, а всех членов Высшего совета. Молодой проповедник устроил в Храме и вокруг него страшный скандал, повыгоняв на улицу всех торговцев и менял. Собрав толпу городской черни и бродяг, он разгромил даже торговые лавки и лотки, что находились в границах храмовой ограды. Никто ничего не смог с ним поделать. Стража в испуге разбежалась, и проповедник, устроивший тот разбой, спокойно и безнаказанно скрылся из Иерусалима. Задержать его тогда не удалось. Разговоров потом, всяких и разных, по всему городу ходило предостаточно, и долгое время люди перешёптывались на базаре о том случае, посмеивались над первосвященником за его бессилие и страх. Многие горожане даже поддерживали поступок нищего бродяги по прозвищу Галилеянин, называя его смелым и отважным, что особенно злило всех жрецов.

А некоторое время назад ранним утром члены Высшего совета, взбешённые тем происшествием, пришли к Каиафе прямо домой. Их привёл Ханан. Священники находились в крайне встревоженном и чуть подавленном состоянии. Они тут же потребовали от Каиафы немедленно наказать смутьяна, пришедшего из Галилеи и устроившего скандал в городе.

– Мыслимо ли, в священном городе терпеть нам такие безобразия от какого-то безродного бездельника! Гнусный бродяга! Он что о себе возомнил? Считает, что он мессия? Чего доброго он и нас потребует убрать! Да, он самый настоящий бунтовщик! Смутьян! Богохульник! Отступник! Вздёрнуть его! Забить камнями! Камнями! До смерти! Куда смотрит прокуратор? Немедленно изловить разбойника! Пусть прокуратор принимает меры! Жаловаться в Рим надо! В Сенат! Нет! Прямо кесарю!.. – всегда степенные и выдержанные члены Синедриона в тот ранний час кричали, ругались и шумели, словно торговцы на базарной площади. Каиафа поначалу даже растерялся от такого неистового напора священников. Он не знал, что ответить им и как успокоить разбушевавшихся своих соплеменников, а потому умоляюще, как бы ища помощи и поддержки, посмотрел на своего тестя, который в этот миг, плотно поджав тонкие губы, молча взирал на происходившее в доме своего зятя столпотворение. Выждав некоторое время, и, видимо, что-то решив про себя, Ханан, наконец, поднял руку и крикнул:

– Тише! Дайте сказать!

Хотя голос его был не громким, но все тут же притихли, ибо уважали бывшего первосвященника и знали, что плохих советов он никогда не давал. Да, и смуты всякой при нём среди правоверных было куда меньше, ибо люди боялись Ханана, а если и возникали какие волнения, то расправа не заставляла себя долго ждать.

– Каиафа, – обратился Ханан к своему зятю, – нам надо съездить с тобой к прокуратору Понтию Пилату в Кесарию. Сам-то он не скоро прибудет в Иерусалим. Мы должны от него твёрдо потребовать, чтобы он немедленно схватил самозванца и передал его нам, в Синедрион! Ведь за порядок он отвечает? Вот пусть и принимает меры! Путь предстоит не близкий, поэтому выезжать надо сегодня же!