Шестой Ангел. Полет к мечте. Исполнение желаний

– М-да, жёстко, – усмехнулся Гоша, – но сам этого захотел. Так что перетерплю без шампанского. Кстати, бывшая меня так и не поздравила, зато дочка позвонила.

– Что сказала? – поинтересовался я.

– Сказала, что в шоке от поведения матери и что она на моей стороне, – начал рассказывать Гоша. – А когда я ей сказал, что денег нет, то восприняла это спокойно. Сказала, что она откладывала на поездку в Крым летом с однокурсниками. Так что у неё пока деньги есть.

– Хм, – усмехнулся я, – значит, в отношении дочери я ошибся. Но всё равно информацией ни с кем не делись. Даже с ней. А сейчас марш на велик и вперёд по ночному городу.

– Есть, товарищ Шестой, – отрапортовал Гоша и отправился кататься.

Созваниваться мы стали с ним каждый день, когда у меня в Праге было восемь вечера, а в Москве 10 ночи. Гоша коротенько рассказывал о прошедшем дне, делился впечатлениями о работе, о своих планах и о разных пустяках. Иногда его накрывали воспоминания о прошедшей семейной жизни. Тогда я, в свою очередь, рассказывал ему случаи из своей практики, иногда печальные, иногда весёлые. Гоша оказался интересным собеседником.

Его поездки на велосипеде также принесли свои результаты. Вначале вместе с Гошей стал ездить сосед, которому врачи настоятельно посоветовали сбросить вес. Потом к ним присоединились ещё несколько человек. Образовался своеобразный клуб, в шутку названный «Два колеса и 15 километров».

Незаметно прошёл месяц. Кончился мой отпуск, как обычно, внезапно. Сообщением сверху с указанием фамилии, имени и адреса. Адрес был в Новосибирске.

Я купил билеты. Собрал походный чемодан.

Только хотел позвонить Гоше, как раздался звонок от него. Он был задумчив и хмур.

Поздоровались.

– Ты был прав, Шестой, – сказал Гоша, – выпер мою бывшую её нынешний возлюбленный. Недолго музыка играла.

– А ты откуда знаешь? – удивился я. – У тебя же полный игнор. Или кто из общих знакомых довёл до сведения?

– Она сегодня ко мне приходила, – сказал Гоша, – только что ушла. Говорила, что была не права, что я самый лучший. Что виновата. Что она дура, что сама не знает, что с ней произошло. И что она хочет вернуть всё обратно.

– Смешно, – сказал я, – и что ты ответил?

– Я сказал, что мне надо подумать. До восьми часов утра, – понурив голову, сказал Гоша.

– И что ты ей скажешь утром? – спросил я.

– Не знаю, – честно ответил Гоша, – я же с ней почти двадцать лет прожил. Я до сих пор скучаю по ней.

– Она тебя предала, – напомнил я ему.

– Я знаю, – ответил Гоша, – утром пошлю её.

И отключился.

А я выругался. Вызвал такси и поехал в аэропорт. Там поменял билеты до Новосиба с пересадкой в Питере на билеты с пересадкой в Москве. Причём в Москве я задерживался почти на сутки. Отправил смс знакомой: «Ирка, прилетаю в 5.25 утра в Шереметьево. Мне нужна твоя машина. Целую, Шестой».

Прошёл досмотр, сел в самолёт. Полетел.

В Москве меня встретила злая и невыспавшаяся Ирка. Она швырнула мне ключи и документы от своего Лексуса.

– До дома-то хоть подкинешь? – спросила хрипло.

– Опаздываю, – виновато сказал я, залезая в машину, – доедь сама, пожалуйста. Я тебе вот подарков привёз. Бехеровки лимонной.

– Сволочь, – сказала Ирка, забирая у меня Бехеровку.

– Нет, – возразил я, – не сволочь, а ангел.

– Всё равно сволочь, – не согласилась Ирка.

Она развернулась и потопала к стоянке такси, маленькая и беззащитная в этот ранний осенний час.

А я через МКАД поехал в небольшой приокский городок, где жил Гоша.

Успел я вовремя. Прям аккурат.

Только припарковался, как увидел её. Жёлтый плащ, чёрные юбка и туфли. И белая блузка. В руках дамская сумочка. И пакет. В пакете конфеты и бутылка шампанского.

Она остановилась перед дверью и собралась набрать код на домофоне, но я остановил её.

– Таня, – сказал я, – не торопись.

Она повернулась, посмотрела на меня удивлённо.

– Вы кто? – спросила.

– Я Гошин друг, – сказал я, – он просил передать, чтобы вы уходили и больше никогда не появлялись в его жизни.

Её глаза сузились, лицо сделалось злым и некрасивым. Сразу же стали видны все морщинки, до этого умело замазанные тональным кремом.

– А сам он это сказать боится? – прошипела она.

– Не боится, – спокойно сказал я, – он просто воспитанный человек и не может сказать тебе то, что скажу сейчас я.

И я сказал. Зло и матерно. Сам не ожидал от себя, что вспомню и применю такие обороты из своей хулиганской юности.

Татьяна окаменела. Лицо у неё пошло красными пятнами.

– Да как вы… да как ты… – запинаясь, что-то попыталась сказать она.

– Пошла вон, – перебил я её, – и чтобы я тебя тут никогда не видел.

Волосы у меня на голове встали дыбом. Глаза покраснели. Я оскалил рот, из которого полезли клыки. Кстати, это очень больно, когда надо, чтобы клыки выросли в течение нескольких секунд. Очень больно. Так, что я даже заскулил от боли. Или зарычал. Не знаю.

Потому что Татьяна после моего рычания очнулась, ткнулась было в закрытую дверь подъезда, взвизгнула, подпрыгнула и ломанулась через палисадник за угол дома.

Я спрятал клыки, закрыл рот, пригладил волосы.

Поднял голову. На балконе второго этажа стоял Гоша с отвисшей челюстью.