Шестерня (СИ)

Мужик, что, казалось, давно потерял все силы, встрепенулся. В глазах, затуманенных болью и усталостью, протаял ужас. Он замотал головой, замычал, задергался. Послышался громкий треск. Не выдержав нагрузки, штаны лопнули. Вцепившийся в штанину иглошерстень покатился вниз по лестнице, мужик, наоборот, взметнулся вверх, с размаху влетев в орущую позади толпу. Шестерня завалился навзничь, едва успев прикрыться руками от рухнувших сверху помощников.

Дальше все смешалось. Вопли испуганных пещерников, грохот доспехов, леденящий душу вой. С трудом поднявшись, Шестерня едва успел отшатнуться, когда мимо, едва не сбив с ног, пронеслось белесое. Еще один иглошерстень! За ним следом возник еще, однако, помощники успели подняться, и, ощутив препятствие, он просто метнулся в сторону, перелетев боковину, исчез в черноте внизу.

- Получилось! - Зубило сжал кулак, оскалился зло. - Кто сказал, что не справимся?

Бегунец улыбнулся, подскочил к спасенному, что застыл, вперив глаза в пространство, затряс, раз за разом повторяя:

- Очнись, очнись же, все закончилось.

Под многочисленными ногами заскрипели камушки, воздух заполнился гомоном. Толпа, что до того стояла поодаль, набежала с радостными воплями. Их окружили, принялись теребить, одобрительно похлопывать по плечам. От голосов зазвенело в ушах, а от улыбок и лиц перед глазами началось мельтешение, так что Шестерня несколько раз с силой протер лицо, принялся потихоньку пятиться, стремясь выбраться из не в меру дружелюбных объятий.

- Что происходит?

От скрипучего голоса за спиной Шестерня вздрогнул, стремительно развернулся. Пятью ступеньками ниже стоит Креномер, руки скрещены на груди, губы поджаты, в глазах холод.

- Я спрашиваю, в чем дело? - повторил староста требовательно.

- Так ведь иглошерстни напали, - отозвался кто-то бодро.

Креномер вопросительно вздернул бровь, спросил едко:

- И вы собрались, чтобы обсудить эту замечательную новость?

- Так ведь уже прогнали, - отозвался тот же голос, но уже не столь уверенно.

- Всех? - В голосе старосты звякнул металл. - Я спрашиваю, всех прогнали?

- Кто ж ведает... - едва слышимый, отозвался кто-то. - Шуму не слыхать больше, видать всех. Вот только знать бы, как в деревню проникли.

Креномер перевел взгляд, отыскивая собеседника, произнес жестко:

- Не уверен - проверь. Все проверьте! А что б твари по деревне не шастали, врата научитесь запирать.

- Неужто не заперты? - ахнул кто-то.

- Заперты. - Староста кивнул. - Сейчас заперты. До того нараспашку были.

Народ заволновался, послышались возгласы:

- Кто мог забыть?

- Кто последний выходил, тот и забыл.

- А кто последний?

Креномер поднял руку, так что селяне враз замолчали, сказал с нажимом:

- Кто выходил - узнаем вряд ли, да и не столь важно. Но, на будущее, будьте внимательнее. Твари смелеют, появляются чаще. Боюсь, дальше будет лишь хуже.

Он двинулся вперед. Толпа разошлась, уступая дорогу. Пройдя мимо Шестерни, Креномер остановился, обернувшись, бросил:

- Мы говорили о двух седьмицах? Даю тебе одну!

Креномер ушел, остальные побрели следом. Косясь на уходящих, Бегунец с ужасом прошептал:

- Ведь последние были мы. Неужели... не заперли?

- Заперли, я точно помню, - бросил Зубило хмуро. - Скажи, мастер?!

Ощутив на себе взгляды помощников, Шестерня дернул щекой, откликнулся в раздраженье:

- Заперли, не заперли - сейчас без разницы. Меня другое волнует - как в седьмицу управимся?

Бегунец отмахнулся, сказал беззаботно:

- Управимся, какие сомненья. - Помолчав, произнес озадаченно: - Кстати, мне одному показалось, или Креномер действительно шел снизу?

- Снизу и шел, - подтвердил Шестерня. - А что не так?

Бегунец помялся, произнес неохотно:

- Вы ничего такого не подумайте, просто, непонятно, как он с иглошерстнями разминулся.

Шестерня и Зубило посмотрели на Бегунца, затем переглянулись. И если лицо мастера почти не изменилось, то на лбу помощника залегли глубокие складки - отражение тяжелых сомнений.

ГЛАВА 14

Время слилось в неразрывный поток, наполненный звоном металла, блеском огня и льющимся из горнила удушающим жаром. Грохот молотов, разносящийся эхом далеко окрест, уже не казался громким, а пылающее в очаге яростное пламя не обжигало глаза. Мягкие, сочащиеся сукровицей волдыри на ладонях сменились мозолями, что крепли день ото дня, становясь все толще и тверже. Мышцы на руках и плечах ощутимо окрепли. Если поначалу под конец работы трудно было шевельнуть и пальцем, то уже вскоре Зубило с Бегунцом легко управлялись с работой, по мере усталости сменяя друг друга. Короткая передышка, пока один, оставив молот, подходит к мехам, а другой становится на его место, и вновь поток воздуха с гулом подхватывает пламя, а от наковальни во все стороны брызжут веселые искры.