«
Рядом с Матиасом она быстро забывала, кто он на самом деле и какого о ней мнения. Она вновь перекраивала его этим утром, терпеливо перенося его злобные взгляды и ворчание. Нет, она
Девушка не забыла, как он спросил на борту «Феролинда» о том, что она собирается сделать с Бо Юл-Баюром, и действительно ли считает, что его нужно передать Керчии. Если она саботирует приказания Каза, будет ли это стоить Матиасу помилования? Она не могла так поступить. Кем бы он ни был, она должна вернуть ему свободу.
После кораблекрушения они скитались три недели. Без компаса, не имея представления, куда идти. Нина и Матиас даже не знали, где именно на северном побережье их выкинуло. Долгие дни они пробирались через сугробы, проводили морозные ночи в каких-то ветхих убежищах, на которые им удавалось наткнуться, или в заброшенных хижинах лагерей китобоев, когда улыбалась удача. Ели жареные водоросли или любые травы и клубни, которые попадались на пути. Когда они обнаружили вяленое оленье мясо на дне рюкзака в одном из лагерей, казалось, что случилось чудо. Они накинулись на него в немом блаженстве, чувствуя себя опьяненными от его вкуса.
После той первой ночи Нина и Матиас спали в одежде, укрывшись всеми одеялами, которые удалось собрать, но по разные стороны очага. Если у них не было дров или щепок, они ложились рядом, едва касаясь друг друга, но утром просыпались обнявшись, дыша в унисон, в тумане сна сплетаясь в позу единого полумесяца.
Каждое утро Матиас жаловался, что ее невозможно разбудить.
– Будто мертвяка пытаюсь воскресить!
– Мертвяку нужно еще пять минут, – отвечала девушка и закапывалась с головой в мех.
Он громко топал, собирая их немногочисленные пожитки, и бурчал себе под нос: «Ленивая, глупая, эгоистичная…» пока она наконец не поднималась и не начинала готовиться к наступившему дню.
– Что ты сделаешь первым делом, как вернешься домой? – спросила Нина в один из очередных бесконечных дней, пока они шли и шли по снегу в надежде увидеть хоть какие-нибудь признаки цивилизации.
– Высплюсь. Помоюсь. Помолюсь за погибших друзей.
– Ах да, за других бандитов и убийц. Как ты вообще стал дрюскелем?
–
Нине не хотелось в это верить, но она знала, что это возможно. Случались битвы; в перекрестном огне погибали невинные. Ее так же тревожила мысль о монстре Бруме, который воплощал собой отеческую любовь.
Спорить или просить прощения казалось неправильным, поэтому она сказала первое, что пришло в голову:
–
Я рожден, чтобы защищать тебя. Только смерть освободит меня от этой клятвы.
Матиас ошеломленно уставился на нее.
– Так дрюскели присягают Фьерде. Откуда ты знаешь слова?
– Я пыталась узнать о Фьерде все, что могу.
– Зачем?
Нина колебалась, но все же ответила.
– Чтобы не бояться вас.
– Ты не выглядишь испуганной.
– А ты боишься меня?
– Нет, – чуть ли не с удивлением ответил он. Раньше Матиас тоже заявлял, что не боится ее. Но в этот раз она ему поверила. Девушка напомнила себе, что в этом нет ничего хорошего.
Они долго шли молча, затем Хельвар поинтересовался:
– А ты что сделаешь первым делом?
– Поем.
– Что?
– Все. Голубцы, картофельные клецки, пироги со смородиной, блины с лимонной цедрой. Жду не дождусь, когда увижу лицо Зои, когда я войду в Малый дворец.
– Зои Назяленской?
Нина резко остановилась.
– Ты ее знаешь?
– Все знают. Она могущественная ведьма.
Тут девушку осенило: для дрюскелей Зоя была аналогом Ярла Брума – жестокая, бесчеловечная, та, что скрывалась в темноте и несла им смерть. Зоя была для него монстром. Эта мысль встревожила Нину.
– Как ты выбралась из клетки?
Она часто заморгала.
– Что?
– На корабле. Вы были связаны и сидели в клетках.
– Кружка. Ручка сломалась, и ее кончик оказался зазубренным. Мы воспользовались ею, чтобы перерезать веревки. Как только наши руки были свободны… – Нина смущенно умолкла.
Матиас насупился.
– Вы планировали атаку.