Шестерка воронов

Инеж повернулась, чтобы уйти. Каз схватил ее за руку и прижал ее к поручням. Он не смотрел на девушку.

– Останься, – произнес парень грубым, как камень, голосом. – Останься в Кеттердаме. Останься со мной.

Инеж посмотрела на руку в перчатке, вцепившуюся в нее. Все в ней хотело ответить «да», но она не согласится на такую мелочь, особенно после всего, через что ей пришлось пройти.

– Какой в этом смысл?

Он сделал вдох.

– Я хочу, чтобы ты осталась. Я хочу… я хочу тебя.

– Ты хочешь меня. – Инеж обдумала эти слова. Ласково сжала его руку. – И как ты сможешь быть со мной, Каз?

Тогда он наконец-то поднял взгляд – горящие глаза свирепо смотрели на нее, губы сжались в тонкую линию. С таким лицом он шел в бой.

– Как ты сможешь быть со мной? – повторила она. – Полностью одетым, в перчатках, отвернув голову, чтобы наши губы никогда не соприкоснулись?

Парень отпустил ее руку. Его плечи ссутулились, взгляд наполнился злостью и стыдом, когда он повернулся лицом к морю.

Может, она смогла наконец произнести эти слова именно потому, что Бреккер стоял к ней спиной:

– Я буду с тобой, если ты скинешь броню, Каз Бреккер. Или не буду вовсе.

«Ответь, – мысленно взмолилась Инеж. – Дай мне повод остаться». Несмотря на его эгоизм и жестокость, Каз оставался мальчиком, который спас ее. Инеж хотелось верить, что он тоже достоин спасения.

Снасти заскрипели. Облака разошлись перед луной, а затем снова собрались вокруг нее.

Инеж оставила Каза наедине с завывающим ветром. До рассвета еще много времени.

43. Нина

Боли начались после рассвета. Через час уже казалось, что ее кости пытаются вырваться из суставов. Нина лежала на том же столе, за которым исцеляла ножевые ранения Инеж. Ее чувства все еще были достаточно обострены, чтобы она могла учуять медный запах крови сулийки, перебивавший аромат чистящего средства, которым Ротти оттирал дерево. Кровь пахла Инеж.

Рядом сидел Матиас. Он пытался взять ее за руку, но боль была слишком сильной. Когда его и ее кожа соприкасались, Нине казалось, что плоть саднит. Все выглядело неправильным. Все чувствовалось неправильным. Ее мысли занимал только сладкий, жженый вкус парема. В горле свербело. Собственная кожа казалась врагом.

Когда начались судороги, Нина умоляла Матиаса уйти.

– Не хочу, чтобы ты видел меня такой, – сказала она, пытаясь перевернуться на бок.

Он смахнул влажные пряди с ее лба.

– Насколько все плохо?

– Плохо. – Но она знала, что будет еще хуже.

– Хочешь попробовать юрду? – Кювей предположил, что маленькие дозы обычной юрды могут помочь Нине пережить этот день.

Она покачала головой.

– Я хочу… хочу… святые, почему здесь так жарко?! – Затем, несмотря на боль, девушка попыталась сесть. – Не давай мне вторую дозу. Что бы я ни говорила, Матиас, сколько бы ни умоляла. Я не хочу быть, как Нестор, или как те гриши в камерах.

– Нина, Кювей сказал, что воздержание может убить тебя. Я не позволю тебе умереть.

Кювей. В Сокровищнице Матиас сказал: «Он один из нас». Ей понравилось это слово. Нас. Слово без барьеров и границ. Оно наполняло надеждой.

Девушка откинулась на спину, и все ее тело взбунтовалось. Одежда стала, как битое стекло.

– Я бы убила всех дрюскелей до последнего.

– Мы все несем наши грехи, Нина. Мне нужно, чтобы ты выжила, дабы искупить свои.

– Ты же знаешь, что можешь сделать это и без меня.

Парень уткнулся головой в руки.

– Но не хочу.

– Матиас, – ласково произнесла она, проводя пальцами по его коротким волосам. Больно. Мир делал ей больно. Прикасаться к нему было больно, но она все равно это сделала. Кто знает, представится ли ей когда-нибудь еще такая возможность. – Я ни о чем не жалею.

Фьерданец взял ее за руку и нежно поцеловал костяшки пальцев. Нина скривилась, но когда он попытался отодвинуться, то лишь крепче вцепилась в него.

– Останься, – попросила девушка. Из ее глаз покатились слезы. – Останься со мной до конца.

– И даже после, – ответил он. – Навсегда.

– Я хочу снова почувствовать себя в безопасности. Хочу вернуться домой, в Равку.

– Значит, я отвезу тебя туда. Будем поджигать изюм, или что вы там, безбожники, делаете забавы ради.

– Фанатик, – слабо выдавила она.

– Ведьма.

– Варвар.

– Нина, – прошептал Матиас, – моя маленькая красная птичка. Не улетай.

44. Джеспер

Пока шхуна мчалась на юг, весь экипаж, казалось, нес вахту. Все общались вполголоса, тихо ступая по палубе. Джеспер волновался о Нине ничуть не меньше остальных, – ну, не считая Матиаса, разве что, – но это почтительное молчание было для него невыносимо. Ему требовалось во что-то выстрелить.