Шесть зимних ночей

На Море поднялись волны, а за горизонтом сгущались тучи вперемешку с дымом. Люди старались не смотреть в ту сторону. Барьер, выставленный сестрами-ведьмами, прочно защищал Город. Коротковолосая и пышногрудая Мелвилл с немного рассеянным видом сидела за столом и разглядывала свою пустую тарелку. Худая и остролицая Леона танцевала и немного безумно смеялась. Низкая и маленькая Эйлен сидела под деревом и гладила бродячего пса. Барьер был нерушим до тех пор, пока ведьмы живы, и это знал каждый житель Города. Все были спокойны настолько, насколько могли быть спокойны в такое время.

Либерти и Алан стояли в нескольких метрах от стола. Все семь кошек Либерти кружили рядом, кто-то урчал и мяукал, кто-то махал хвостом из стороны в сторону. Трехглазый ворон смирно сидел на плече Алана. На празднование Йоля приходили все, включая животных и мертвых. Либерти заприметила Марисоль со сворой зверья. Насколько она знала, у Марисоль дома жили ёж, олень, попугай и собака. Все четверо вились вокруг нее, олень лениво зажевал красный шарф.

– Тебя это удивляет? – спросила Либерти, слабо улыбнувшись.

Алан задумался. Он внимательно рассматривал сражающихся Богинь. По мнению Либерти, он так до конца и не смирился с тем, что каждый год в Городе проходила такая шумная битва и все принимали это как должное. Потом его взгляд метнулся к столу, куда приходили люди. Сестры-ведьмы его не настораживали, но на Марисоль он покосился с некоторым подозрением, и Либерти хихикнула, понимая, что Марисоль – одна из самых нормальных в Городе.

Смерть слабо улыбнулась и вытащила из воды маленькую зеленую бутылку. Небольшая записка сама выскользнула из горлышка, и Смерть развернула бумажку. Глаза у нее странно, непривычно заблестели, улыбка стала еще шире, и она протянула лист Либерти со словами:

– Прочти. Тебе станет легче.

Записка оказалась короткой, ровный почерк был приятен для глаз. Либерти прочитала:

«Я знаю, вы ни в чем не виноваты. Надеюсь, с вами все в порядке. Я не желаю вам зла.

Габриэлла Ф.»

Либерти перечитала. И еще раз. И еще. Она не могла поверить в то, что среди этого потока ненависти и разрушенных надежд нашлись такие добрые и теплые слова. Кем бы ни была загадочная Габриэлла Ф., она уже безумно нравилась Либерти.

Возвращать письмо Смерти она не стала, помахала рукой Марисоль, которая неотрывно смотрела на нее и Алана последние несколько минут. Та направилась к ним, придерживая длинную юбку.

– Скоро уже все соберутся, – вместо приветствия сказала Марисоль. – Я принесла твои свечи, поставила их на стол. Но ты, наверное, и так чувствуешь аромат. Я, кстати, Марисоль, – сообщила она и протянула руку Алану.

Алан представился и пожал руку. Марисоль умела болтать без умолку; и только узнав имя Алана, начала рассказывать, как попугай залетел к ней из тропиков и остался, как она нашла в лесу ёжика и как три года назад Смерть забрала ее жениха Ремуса. Алан при этих словах покосился на Всадницу, но та никак не реагировала, хотя прекрасно слышала их разговор.

Либерти отошла на несколько шагов и встала позади Барона и Смерти.

Грохот сотряс всю землю, и Барон впился когтями в трость. На рукоятке осталось несколько царапин, кот резко махнул хвостом и приглушенно зарычал. Через секунду в двух-трех метрах от них рухнул огромный неровный камень. Марисоль замолчала, Алан в оцепенении уставился на поблескивающую махину. Смерть оставалась неподвижной. Рычание Барона стало громче. Либерти нервно сжала кулаки и часто дышала, во все глаза смотря то на камень, то на горящий горизонт. Шум затих, все быстро одновременно обернулись: в стене, созданной Богинями, зияла брешь. Обе Богини замерли. Бой еще не завершился, но еще ни разу до этого они не пробивали собственную защиту.

Жители затихли, и среди неестественной тишины раздался чей-то разозленный возглас:

– Да к черту это все! Вы что, с ума посходили?!

Либерти слышала нервозность в этих словах. Стая черных воронов закружила над поляной, но не прошло и минуты, как все птицы направились в противоположную от Города сторону – за Море.

Все выходило из-под контроля, но медленно: возвращение Войны, разрушенные жизни в закупоренных бутылках, прибывающих к берегам Города, прорванный барьер, защищающий жителей от битвы Богинь, улетевшие вороны… По отдельности происшествия казались мелочью, и даже вместе они не вызывали бурных чувств ни в ком из присутствующих, но тяжелое напряжение цепями повисло на плечах каждого.

Богини восстановили барьер, и сильнейший взрыв снова сотряс Город. Несколько свечей потухло. Либерти щелкнула пальцами, вновь зажигая огонь.

Одна из сестер-ведьм, Леона, танцевала, подстраиваясь под музыку, которую исполняли двое мужчин – один на скрипке, другой на пианино. Как они вытащили пианино на Набережную, Либерти предпочла не задумываться: в Городе не было ничего невозможного.