Шесть часов утра

Мы иногда помогали ей. Лаборатория от приемного далеко, тетя Валя уже немолода, варикоз там и все такое. А значит, мы подхватывали деревянный ящичек с банками, в которых плескалась желтоватая биожидкость, и тащили его в лабораторию. Игорь с Аркашкой тетю Валю сразу посылали, а мы жалели. Но не в этот день. Виталик в третий раз отчаянно проигрывал, поэтому огрызнулся через плечо. Тетя Валя обиделась, дулась на нас полдня. И утром тоже продолжит дуться.

– Ва-а-аль, – подаст голос Виталик.

– Пошел на хрен! – ответит санитарка.

– Ну Ва-аль! – Виталик фамильярно приобнимет тетю Валю за плечо. – Ну не дуйся.

Санитарка начнет таять, но гордость не позволит ей сразу сдаваться.

– Ну хочешь, мы в следующий раз за жрачкой в столовую сгоняем?

– Сгоняете? – оживится Валя.

– Зуб даю.

– Ну ладно. – Тетя Валя окончательно нас простит и некоторое время мы будем стоять рядом, прижимаясь плечами к шероховатой кирпичной стенке и болтать о пустяках.

Потом мы с Виталиком вернемся в приемное. Поставим чайник, заварим в кружках нерастворимый кофе. Будем потягивать его, смотреть в окно и плеваться от коричневых крошек. Проснется Таня. Зазвонит стоящий у нее на столе телефон. Заскрипит тормозами первая скорая. В конце улицы покажется пошатывающаяся фигура Игоря или скрюченный Аркашка. Начнется очередной рабочий день.

Будильник пищит на моей руке. Пора, сжав зубы, откидывать колючее одеяло и вставать. Снимать с гвоздя, на ощупь, помятый белый халат. Идти к умывальнику в приемник, курить, ежась на утреннем сквозняке, первую за сегодня сигарету. Передавать половину недокуренной сигареты сонному Виталику.

Пора начинать новый день. Шесть часов утра.

За рекой

Сегодня дежурство в приемном на редкость спокойное. Четверг, середина недели. Всем лень и некогда болеть, драться и калечить друг друга, принимать химические жидкости, несовместимые с организмом. День проходит в скуке и полусне. Мы с Виталиком, санитары отделения, и вовсе не вылезаем из-за своей занавески. Сидим на диване, бесконечно шлепаем по его дерматину засаленными картами. Счет в турнире приближается к трехзначному числу. Мы уже потеряли к картам интерес, но заняться решительно нечем.

Жидкий поток поступающих больных иссяк еще в 11 утра. Все они были ходячие, и наша с Виталиком помощь не понадобилась. Еще вчера из терапевтического отделения выписали пациентку 150 кг весом, которую надо было таскать с третьего этажа в подвал на рентген и ФГДС. Переломанные из травмы тоже как-то обошлись без нас. В обед мы лениво сходили на кухню за кастрюлей борща для приемного отделения. После обеда Виталик пошлялся по этажам, приставая к медсестрам, но девчонки поголовно были не в настроении, и он вернулся играть со мной в карты.

Скучно и лень. День тянется, как расплавленная на солнце резина.

После восьми вечера на столе медсестры приемного Наташи задребезжал телефон.

– Санитаров? Сколько? Обоих? А он буйный, кусается?

Наташа с нехорошей усмешкой посмотрела на нас. Мы с Виталиком насторожили ушки.

– Ну смотрите. Сейчас скажу им. – И, уже положив трубку телефона: – Собирайтесь, лентяи. Надо пациента в Задвинье везти.

Задвинье – это район Полоцка. Старинный город традиционно делится Западной Двиной на две части. Верхний город, увенчанный белыми стрелами Софии. Там вал Ивана Грозного, пробитый в самое сердце чашей стадиона. Там мост, по которому отступали наполеоновские войска, остатки зданий кадетского корпуса. Там стоянка первобытных людей. За забором базилики, искалеченной императором Петром, мрачнеет наша первая городская больница. А на другом берегу серые пятиэтажки Задвинья. Кварталы советской постройки, перемежаемые унылым частным сектором. В древние времена там были какие-то слободы, выселки. Да и теперь там не слишком весело. А еще Задвинье – это психиатрическая клиника. Психиатрия недалеко, если уметь шагать по серым двинским волнам. Ее почти видно. Но ехать приходится в обход, через бетонный мост, по городским улицам.

А если зовут нас, значит, кто-то из пациентов Задвинья попал к нам в больницу с переломом или обострением язвы. Его пролечили и сейчас возвращают в объятия постоянных врачей.

– Кто там? – осторожно спрашивает Виталик.

– Кусается, плюется и мажет санитаров дерьмом! – делает страшное лицо Наташа.

– Вот и езжай сама, – не остается в долгу Виталик.

– Да ладно, пошутила я. – Наташе лень с ним пикироваться. – Псих какой-то. Тихий.

– А чего они свою бригаду не пришлют?

– Некого. На всю больницу только трое санитаров остались. И все в буйном. Не могут их оторвать. Мало ли.

Привычное дело. В Задвинье санитары долго не задерживаются. Кому охота за копейки смотреть на все это. Тут в обычной больнице иногда прилетает. А уж среди психов…

Набрасываем на халаты синюшные телогрейки с вышитыми на спине буквами «ПЦГБ», тянемся по лестнице в отделение.

– Не лети. – Виталик останавливается между пролетами, забирается на огромный, шириной почти в метр, подоконник, открывает рассохшуюся форточку.

– Покурим.