Шерлок Холмс и доктор Ватсон

Конвоиры вывели МакМердо во двор. Капитан вышел довольно скоро, ничего подозрительного, по-видимому, не обнаружив, и отдал приказ вести арестованного в полицию. Стало уже совсем темно, дул холодный пронзительный ветер, и улицы почти совсем опустели. Случайные прохожие, однако, завидев процессию, пристраивались к ней сзади и под покровом темноты осыпали скауера бранью и угрозами.

– Линчевать бандита! – кричали они. – Линчевать!

МакМердо вошел в полицейский участок под свист и улюлюканье. После короткого формального допроса дежурного инспектора его отвели в общую камеру. В ней уже были Болдвин и три других скауера, принимавшие участие в избиении редактора. Всех четверых арестовали в течение дня, суд должен был состояться на другое утро.

Но даже эти крепостные стены оказались проницаемы для вездесущего влияния вольных братьев. Поздно вечером в камеру вошел тюремщик, неся в руках охапку соломы для постели, из которой извлек две бутылки виски, стаканы и колоду карт. Ночь прошла весело, никакие тревожные мысли о предстоящем судилище не омрачали души пленников.

Да для этого и не было никаких оснований, как показал результат утреннего представления. Местный судья, опираясь на свидетельские показания, просто не мог передать дело в высшую судебную инстанцию. С одной стороны, наборщики и печатники вынуждены были признать, что свет в холле был довольно тусклый, что сами они были перепуганы и потому не могли под присягой опознать личности преступников, хотя в один голос утверждали, что эти пятеро были среди нападавших. Свидетелей подверг перекрестному допросу нанятый МакГинти адвокат и совсем их запутал.

Да еще пострадавший показал в больнице, что нападение было внезапным и он успел заметить только, что первый удар нанес человек с усами. Он не сомневался – напали на него скауеры, поскольку во всей округе никто, кроме них, не питал к нему вражды, и они не раз грозили ему расправой за разоблачительные статьи. С другой стороны, шестеро граждан, в том числе важный чин магистратуры советник МакГинти, под присягой заявили, что обвиняемые провели тот вечер за карточным столом в Клубе Союза, засидевшись до глубокой ночи.

Нет нужды говорить, что все пятеро были немедленно освобождены; судья даже принес что-то вроде извинения за доставленное неудобство, а капитан и полиция получили выговор за слишком большое служебное рвение.

Решение судьи было встречено громом аплодисментов – среди присутствующих в зале МакМердо увидел много знакомых лиц. Вольные братья улыбались, приветливо махали. Но были и другие зрители: когда пятерка оправданных покидала скамью подсудимых, лица у них нахмурились, в глазах загорелась ненависть, губы крепко сжались. Один из них, невысокий с черной бородкой и решительным выражением лица, бросил им вслед, выразив общее настроение: «Подлые убийцы! Подождите, придет и ваш час!»

Глава V ЧЕРНАЯ ЗИМА

Но особенно вырос авторитет МакМердо после ареста и триумфального освобождения. В истории ложи не было случая, чтобы новоиспеченный брат в первый же вечер участвовал в деле, а через день сидел на скамье подсудимых вместе с самыми свирепыми скауерами. Он уже стяжал лавры весельчака, выпивохи, рубахи-парня; уже был известен его горячий нрав – МакМердо не мог снести оскорбления даже от всемогущего Хозяина. Теперь ко всему этому прибавилась вера, что ум его способен изобрести коварную затею, а руки – ее исполнить.

«Да, этот парень годится для мокрых дел», – говорили друг другу старики, ожидая возможности убедиться в этом на практике.

У МакГинти было достаточно удальцов, но этот обещал быть уникальным; у него было такое чувство, что он держит на поводке волкодава, для мелкой работы имелись злые, но беспородные псы; этого же монстра он берег для особо крупного злодеяния. Кое-кого из братьев, в том числе Теда Болдвина, не радовало столь быстрое возвышение новичка; они питали к нему сильную неприязнь, но старались держаться от него подальше – и в гневе, и в радости МакМердо не знал удержу.

У братьев по Ордену он сумел завоевать уважение, и только у одного очень важного человека полностью его утратил. Отец Этти заявил, что слышать не желает о МакМердо, и запретил ему переступать порог своего дома. Этти же, всей душой полюбив ирландца, не могла с ним порвать, но и ей здравый смысл подсказывал – замужество с человеком, для которого так легко преступить закон, ничего хорошего ей не сулит.