Шепот во мраке

Понять происходящее было выше моих сил, однако здравый смысл подсказывал, что надежнее всего не тревожить пока никого, а разузнать как можно больше самому. Выскользнув обратно в холл, я бесшумно притворил и запер за собой дверь гостиной – так я меньше рисковал разбудить Нойза. Затем я прокрался в темный кабинет, где должен был находиться Эйкли – спящий или бодрствующий в своем большом кресле в углу, которое, очевидно, было его излюбленным местом отдыха. Когда я дошел до середины комнаты, луч моего фонаря выхватил из темноты стол, на котором стоял один из проклятых цилиндров с подсоединенным к нему механическим устройством искусственного зрения и слуха; рядом наличествовало устройство для воспроизведения речи, готовое к подключению в любой момент. Это, вероятно, был контейнер с тем самым мозгом, обладатель которого выступал на пресловутом кошмарном совещании. У меня вдруг промелькнула дикая мысль: а что, если взять и подключить к цилиндру воспроизводитель речи? Интересно, что он скажет?

Ведь он наверняка уже знает о моем присутствии здесь – его механические органы зрения и слуха, конечно же, уловили свет от фонарика и слабый скрип половиц, прогибавшихся у меня под ногами. Но я так и не отважился на эту дьявольскую штуку, лишь отметив походя, что это был тот самый новый, сверкающий цилиндр, на этикетке которого значилось имя Эйкли и который стоял накануне на полке – Эйкли тогда еще велел мне не трогать его.

Вспоминая сейчас ту минуту, я кляну себя за свою нерешительность: надо было, отбросив страхи, заставить прибор заговорить. Один бог знает, какие жуткие тайны, какие чудовищные сомнения и вопросы, касающиеся обитавших в этом проклятом доме существ, могли бы проясниться тогда! Но, возможно, для меня было счастьем всего этого не узнать.

Я перевел луч со стола в угол кабинета, где ожидал увидеть Эйкли, однако, к моему великому удивлению, большое кресло оказалось пустым: ни спящего, ни бодрствующего Эйкли там не было. На полу пышным веером раскинулся знакомый мне домашний халат старинного покроя, а около него валялся желтый шарф и повязки для ног, которые в первый же момент нашей с Эйкли встречи показались мне весьма странными. Я стоял в растерянности, пытаясь сообразить, куда же он мог подеваться и почему он ни с того ни с сего сбросил с себя свой наряд, – и тут заметил, что странный запах и вибрация в воздухе больше не ощущались. Откуда же они брались перед тем? Между прочим, они появлялись только там, где находился Эйкли. Там, где он сидел, они были сильнее всего, а за пределами его комнаты и чуть в сторону от входа вообще отсутствовали. Я стоял, наугад водя фонариком по темному кабинету, и ломал голову над всеми этими непостижимыми тайнами.

Господи, как было бы хорошо, если бы я покинул этот дом, не бросив прощального взгляда на пустое кресло! Но вышло иначе: я выскочил из кабинета со сдавленным криком, едва не нарушив сон стража в комнате напротив. Мой крик и непоколебимый храп Нойза – последнее, что я услышал в этой одолеваемой черными силами усадьбе, прилепившейся к мрачной горе – этому зловещему пристанищу космического ужаса среди пустынных зеленых холмов и немолчно журчащей воды.

До сих пор я не могу понять, как я сумел выкарабкаться оттуда, не уронив в панике ни фонаря, ни чемодана, ни револьвера. Так или иначе, все вещи оказались при мне, и я даже ухитрился не наделать больше никакого шума; благополучно дотащившись со своими пожитками до старенького «форда» и забравшись в это допотопное средство передвижения, я погнал его сквозь мрак этой кошмарной ночи в неведомую, но спасительную даль. Я мчался как сумасшедший до тех пор, пока не закончил свою гонку в Таунсенде. Вот и вся история. И если я до сих пор не потерял рассудка, то это просто потому, что мне повезло. Порой я страшусь того, что принесет человечеству будущее, – особенно после недавнего открытия планеты Плутон.

Итак, читатель уже понял, что, посветив во все углы кабинета, я направил луч на пустое кресло; и тут я впервые заметил на сиденье кое-какие предметы, поначалу укрывшиеся от моего взгляда. Предметов было три, но прибывшая позднее на место происшествия полиция не нашла ни одного из них. Как я уже сказал в самом начале, в их внешнем виде не было ничего ужасающего. Кошмар заключался в другом – в мысли, на которую они наводили. И по сей день я порой мучительно сомневаюсь и готов согласиться с теми скептиками, которые считают все пережитое мною игрой воображения, нервным расстройством и наваждением.