Шепот в темноте

– Почему ты не позвала меня?

Я отвела взгляд. Посмотрела на медленно сереющее небо у горизонта, на умиротворенно-спокойный океан и… промолчала.

– До последнего ждал твоего зова, – неожиданно зло произнес Роутег. – До последнего надеялся, что я тебе нужен!

Удивленно, непонимающе посмотрела на него и увидела, как каменеет его лицо, как становится холодным взгляд. На миг. Всего на миг, а затем оборотень хрипло сказал:

– Прости, я не сдержался.

Я посмотрела на него еще недоуменнее.

И Роутега, явно желающего мне что-то еще сказать, этот взгляд остановил. Он несколько секунд смотрел в мои глаза, а затем спросил:

– Ты, наверное, ждешь, что теперь я верну тебя Аделарду?

Наверное, чего-то подобного я и ждала. Но прежде, чем успела даже подумать об этом, Роутег отрезал:

– Нет!

Помедлил мгновение, затем прикоснулся к моей щеке, провел по ней пальцами и добавил:

– Теперь не отдам.

Прозвучало пугающе. Жутко даже. И разумом я понимала, что следует, наверное, с опаской относиться к подобным заявлениям, но душа решила иначе. Я улыбнулась и прижалась к нему, закрыв глаза и снова слушая, как бьется его сердце. Сильно, уверенно, решительно. Мне нравилось это ощущение силы в нем. Не знаю почему, но нравилось. И его запах, приправленный соленым ароматом океана, мне нравился тоже. И прикосновение к его телу… А потом я вспомнила его рассказ о том, как оборотни находят свою пару. И поняла, что чувствую нечто сходное – от запаха Роутега я испытывала непреодолимое желание ощущать его рядом, трогать его, прикасаться к его обнаженной коже…

Мне захотелось снова поговорить об этом:

– Помнишь, ты рассказывал, что, когда оборотни находят друг друга в толпе, ощущают запах друг друга и прикосновение, они сразу занимаются любовью…

Роутег помедлил, ответил вопросом:

– Смысл медлить?

Как человек я могла бы ему объяснить. И как девушка. А как женщина, которая только что отдалась мужчине вообще без слов, решила промолчать.

Роутег усмехнулся, а затем, обняв меня одной рукой и прижав к себе крепче, произнес:

– Смотри.

И над ровной поверхностью скалы в трех шагах от нас, словно сотканные из голубоватой океанической воды, закружились песчинки. Их становилось все больше, больше и больше, до тех пор, пока из песчинок не образовался отчетливо видимый смерч. Он остановился на долю секунды, а затем рассыпался в воздухе, образуя картину. И я увидела толпу, серую, совершенно безликую, что двигалась словно песок… а затем в этой толпе возникли два силуэта – юноши, остановившегося как от удара молнии, и девушки, чьи волосы развевал ветер. Она не сразу заметила того, кто замер потрясенным изваянием, но вот она поворачивает голову, взгляд ее скользит по толпе, и… они увидели друг друга. И медленно, словно не веря в происходящее, влюбленные сделали первый шаг. Шаг друг к другу. Миг. И вот они уже стоят рядом – не замечая ничего вокруг. Не видя. Не ощущая, что не одни. Они дышат, глубоко и часто словно не могут надышаться друг другом. Его рука поднимается и замирает. Ее ладонь медленно, неуверенно прикасается к его, их пальцы переплетаются. Они вздрагивают. И он обнимает ее. Крепко и бережно, словно величайшую ценность, самую большую ценность в его жизни, которую всегда искал и так неожиданно нашел.

– В паре сильнее привязывается мужчина, – заговорил Роутег. – Возможно, это заложено в нас генетически, с тех пор, когда в один из моментов эволюции потомство не могло выжить без поддержки отца, возможно, тому есть другие причины, но факт остается фактом – в паре сильнее всего привязывается мужчина. И с того момента, когда он находит свою пару, он испытывает сильное, болезненное, сводящее с ума желание обладать ею.

И двое, сотканные из крохотных сверкающих кристаллов, слились в страстном поцелуе.

– Наши женщины испытывают желание не сразу, насколько мне известно. Интерес, любопытство, ожидание удовольствия в них превалируют в большей степени, чем желание страсти, но зная о том, насколько это важно для мужчины, насколько это жизненно необходимо ему, насколько болезненным является процесс воздержания… Так что, да, Маделин, сразу. И я никогда не слышал, чтобы нашим женщинам приходилось сожалеть об этом.

В его словах прозвучало что-то с отголоском боли. И я не поняла причину, зато догадалась, как тяжело ему говорить мне об этом. И все же… все же я уточнила:

– Но все же по-другому, когда парой оборотня становится человеческая девушка?

Страстно целующаяся пара рассыпалась мириадом сверкающих кристалликов… Затем песчинки затанцевали снова, искрящиеся в лучах поднимающегося солнца, образуя силуэт мужчины.

– Такое происходит редко, – начал рассказывать Роутег. – К счастью – крайне редко.

И мужчина из песчинок начал становиться больше, его мускулатура заметно выделялась все сильнее с каждой секундой.

– В основном с сильнейшими из нас. С теми, кто способен не сойти с ума.

И сверкающее лицо мужчины стало меняться… вот уже вместо рта – звериный оскал.

– С теми, кто достаточно силен, чтобы удержать зверя в том случае, если… она скажет «нет».

Песчаный силуэт мужчины ссутулился, руки заметно удлинились.