Шепот питона

— Он считает, что Мариам что-то сделала со своей дочерью, — сказала я. — Видимо, поэтому так себя и ведет. Он уверен в ее виновности и не может оставаться бесстрастным. И все-таки это очень странно. Столько лет службы, столько опыта… Столько страшных дел, которыми он занимался, столько страданий… Наверняка Руе не впервые допрашивает того, в чьей виновности не сомневается. Он ведь знает, что право высказаться есть даже у тех, в чьей виновности мы не сомневаемся?

Август покачал головой.

— Я не понимаю, почему он так в этом уверен. На данный момент против Мариам Линд нет никаких улик.

Я посмотрела на экран, вспоминая, как дружелюбно вел себя Руе на первых двух допросах серийного насильника. А потом вспомнила его дрожащий от негодования голос на допросе матери Ибен Линд.

— И вот еще что, — я взяла в руки телефон. — В пятницу в баре я написала Руе сообщение и отправила ему. У меня до сих пор сохранился его ответ.

Я показываю Августу сообщение.

«Злиться вообще правильно. Не только на всяких мразей, на допросе или при аресте, а вообще».

— Как он мог написать это, а потом прийти в участок и в тот же вечер так зло, так отвратительно вести себя на допросе Мариам Линд?

Август нахмурился.

— Ты права.

— Так странно, — сказала я. — Мне кажется, к этому делу у него есть какой-то личный интерес.

Руе

Олесунн

Суббота, 16 апреля 2005 года

— Руе, ты не занят?

Сверре просунул бородатую физиономию в дверной проем моего кабинета. Похоже, не было и дня, когда в Олесунне ничего не случалось. Я несколько часов опрашивал свидетелей по делу о краже со взломом в Кипервике, и теперь полагал, что настало время поработать с документами и выпить чашечку кофе, включив фоном футбольный матч. Самый первый матч на новеньком стадионе «Колор Лайн»! Но по выражению лица Сверре я понял, что матч мне сегодня не посмотреть. Опять что-то случилось.

— Разве не заметно, что я любуюсь видом? — Я махнул рукой в сторону серого бетонного монстра — магазина «Рема-1000». Если удавалось посмотреть выше, не обращая внимания на весь этот бетон, можно было разглядеть что-нибудь прекрасное — даже и горы, — но говорил я, конечно, с иронией.

— Произошло нападение, — сказал Сверре. — Ты нам нужен.

Я вскочил со стула и двинулся за Сверре по коридорам. Он вытащил карточку, открыл дверь и втянул меня за собой, после чего, пока я вытаскивал карточку для следующей двери, закрыл первую дверь.

— В переулке на холме нашли мужчину с травмами головы. Он поднялся самостоятельно, когда к нему подошел прохожий, был дезориентирован, не помнил, что случилось. Его отправили на «Скорой» в больницу. Личность пока не установили, бумажника у него нет. Свидетель видел двух убегающих людей в одежде болельщиков футбольного клуба «Олесунн» — синие худи и оранжевые шарфы.

Мы вошли в лифт.

— Так полгорода сегодня выглядит, — проворчал я и нажал на кнопку. — Надеюсь, они не пойдут на матч.

Сверре кивнул.

— У одного из них в руке был пакет из «Рема-1000». Будем надеяться, он его не потеряет.

Мы спустились в подвал, и я подошел к машине со стороны водителя. Когда завел ее, рация зашуршала. На другом конце кто-то кашлянул.

— Парковая улица. Мы задержали подозреваемого в нападении. При нем орудие нападения и пакет с украденными продуктами из «Рема-1000». Где второй, не знаем. По словам свидетеля, это может быть женщина.

Я схватил рацию.

— Ждите меня, я хочу поговорить с ним, пока вы его не увезли.

Рация опять зашипела.

— Удачи!

Когда мы уперлись в стену машин, двигавшихся на стадион, я включил сирену. Чтобы дать нам проехать, они заползали на тротуар и сворачивали на параллельные улочки. Многие пешеходы были в худи или во флисовых куртках с логотипами футбольного клуба «Олесунн», у некоторых на шее висел фанатский шарф. Совершенно безнадежно искать в этой толпе одного-единственного.

Поднимаясь по Лёвенволдгате, я выключил мигалку, но толку в этом было мало. Первая машина, хоть и стояла на месте, мигала всеми огнями, как будто случилось нечто ужасное, а не просто два подростка кого-то избили. На другой стороне улицы столпились зеваки. Мне было не видно, на что они смотрят, пока я не подошел совсем близко. Один из полицейских ругался почем зря на парня, которого держал за плечо. Тот, похоже взбудораженный, орал и трясся, пытался вырваться и в конце концов упал; полицейский схватил его и просто держал, не помогая подняться. Видимо, они уже долго тут торчали. Я вздохнул и вышел из машины.

— Привет, — я старался говорить как можно дружелюбнее. Полицейский повернулся ко мне, но я обращался не к нему, а к парню; поймал его взгляд и улыбнулся. — Мы ведь незнакомы. — Я крепко пожал его скованную наручниками и заведенную за спину руку. — Старший инспектор Руе Ульсвик. Я бы хотел переговорить с тобой в машине.

— Гори в аду! — выругался парень.

Полицейский тут же схватил его еще крепче, но я знаком показал ему, чтобы он не особо усердствовал.

— Может, и сгорю, но надеюсь, это случится еще не скоро. А ты?