Шеллшок

Я уставился в смазливое лицо Фостера и, переваривая его последние слова, невольно представил убитую кошечку, которую видел у поместья Чимаррона.

Наконец, я сказал:

– Но Романель все-таки жив?

– Едва. Судя по тому, что он порет всякую чепуху и шевелится время от времени. В остальном же он похож на мумию.

Я грязно выругался.

– Да, согласен, – проговорил Фостер. – Конечно, все это мерзопакостно, он был таким башковитым, таким умницей. По крайней мере, вдвое умнее Альды, хотя и тот далеко не дурак. – Энди с сожалением вздохнул, потирая челюсть. – А сейчас он выглядит как дерьмо. Чтоб их черти унесли! Я любил Клода, он всегда был добр ко мне, относился ко мне, как к человеку.

– Послушай, если он все же жив, тогда может...

– Может. Конечно. Эти ублюдки – Альда, док Блисс и еще пара парней – они все свихнулись, а Альда... тот и вовсе осатанел. Они перепробовали все, чтобы вывести его из дебильного состояния. Но, боюсь, они переборщили и поджарили его мозги, как лучок, который подают в гамбургерах.

– Они пытаются привести его в нормальное состояние? Хотят помочь ему? Почему? Он что, так и не рассказал им всего, чего они от него добивались?

– Может быть, потому, что они все-таки люди, – сухо ответил Энди. – Ты такого не допускаешь?

Я резко поднялся, готовый сорваться с места и бежать на выручку своему клиенту. Теперь я знал, где он находится, или, во всяком случае, находился до недавнего времени.

Фостер в ответ на мои быстрые вопросы объяснил довольно подробно, насколько помнил, где именно на четвертом этаже «Медигеника» мне следует искать Романеля. Он добавил, что в разные моменты видел рядом с ним то доктора Блисса, то самого Альду Чимаррона, то ковбоя Джея Гроудера, они могли быть вместе с ним и все трое, но, по крайней мере, один находился с ним постоянно. Романеля ни на минуту не оставляли без присмотра.

Ключи от «субару-ХТ» уже лежали у меня в кармане, и я сказал Энди на прощанье:

– Знаешь, приятель, мне бы очень не хотелось конфисковывать твои колеса, но машина мне просто необходима. – Я сказал, на какой стоянке оставлю ее через день-два.

– Через день-два я, возможно, уже буду в Абиссинии, – хмуро ответил Энди.

– Возможно, это самое разумное в твоем положении. Деньги-то у тебя есть?

– Конечно, вполне достаточно. Если только ты хочешь компенсировать мне машину...

– Размечтался. Ты лучше вспомни, как околачивался вместе с ковбоем, поджидая меня и... мою спутницу в «Скай Харбор». А также то, по какой причине вы с ним оказались на двенадцатом этаже Хол Манчестер-билдинг. Или о том, что вы намеревались с нами сделать, но, к счастью, не смогли осуществить в силу известных тебе обстоятельств.

– Мы не собирались... – поспешно вставил он. Во всяком случае, мы не думали вас... Его глаза снова заплясали, прячась от моего прямого взгляда.

– Хочешь сказать, что вы не собирались пришить нас обоих? Может, сначала хотели передать в руки доктора Блисса? Не пудри мозги, парень.

– Послушай, до сих пор я вел себя с тобой честно, как договаривались. Так что не наезжай на меня.

– Это Альда Чимаррон послал вас за нами, так?

– Ну, конечно, Альда, кто же еще. Но он сказал... доставить вас двоих к нему лично.

По его глазам я понял, что он от меня что-то утаивает, чего-то явно не договаривает. И я сказал наугад:

– А если точнее, то он велел вам привести к нему девушку, правильно? И если я буду активно мешать вам в этом, то он простит вас, если я вдруг потеряюсь в дороге?

– М-м... а... Ну, приблизительно так. Я и не подозревал, как активно ты будешь препятствовать этому.

– Ладно, Энди. Можешь уматывать, или оставаться здесь. Дело твое. Будем считать, что мы квиты. Только запомни, если ты что-то наврал или пытался сделать это, я объявлю против тебя личный крестовый поход и разделаю тебя, как Бог черепаху. Если же тебе доведется разговаривать с властями, то помни, что я могу рассказать о тебе им гораздо больше, как, например, о попытке убить Клода Романеля. И если ты снюхаешься с Чимарроном и попытаешься замолить грехи, выложив все о нашем разговоре, то я процитирую все, что ты мне рассказал. В этом случае я тебе тоже не завидую. Он оторвет тебе руки и ноги... одними пальцами.

– В отношении него ты прав, этот мясник с наслаждением оторвет мне все, что можно. Но что касается полиции, то ей особенно нечем зацепить меня по делу о покушении на Клода Романеля.

– Ты так считаешь? Ведь это провернули вы с ковбоем, или я не прав? Они схавают тебя, даже если ты будешь все отрицать.

– Да... пожалуй, лучше уж рассказать тебе все до конца. Но ведь ты отпустишь меня, как договаривались?

– Как договаривались.

– А, да черт с ним! О'кей, признаюсь, что это мы с Джеем стреляли в него. Но я промахнулся. Нарочно промахнулся, заметь. Если ты помнишь, в Клода угодили три пули – все из револьвера Джея. Я же стрелял из своего – «сорок пятого» по припаркованным там машинам, стараясь случайно не задеть Романеля. Я уже сказал тебе, что этот старикан мне нравился. Никогда меня не надувал, обращался со мной, как с другом-приятелем. Кем я и был ему, видит Бог.