Читаем Шелковый путь. Записки военного разведчика полностью

Бойцы укладываются отдыхать, а я сажусь составлять новый план засадно-поисковых действий. На каждую ночь. Глупость, но это приказ. До этого засады проводились после трехдневной подготовки. Первый день – отдых разведчиков после прошедшей засады, выгрузка машин, чистка оружия. Обслуживание техники. Второй день – пристрелка оружия, тактические занятия на местности, подобной той, на которой предстоит действовать следующей ночью. Отработка различных ситуаций и вводных. Третий день – загрузка машин боеприпасами, проверка оружия, средств связи, ночных прицелов и приборов ночного видения. И вечером выход на засаду.

Иногда, чтобы сбить духов со счета и не попасть на встречную засаду, выход планировался не через три дня, а через четыре. Эта система подготовки оправдывала себя на протяжении многих лет. Если же засады проводить каждую ночь, рушилась вся система.

Не было времени для отдыха разведчиков и их подготовки. А это неминуемо должно было привести к потерям. Ведь на войне невозможно все время быть охотником, когда-то ты становишься и дичью. Этим приказом нас автоматически превращали в дичь.

Поэтому и надо было поломать голову над новым планом. Чтобы вывести своих бойцов из-под удара.

Днем иду в Калайи-Девану. Сопровождение не беру, ведь это частная прогулка. И подставлять своих разведчиков не хочется. Проведываю своего мальчишку. Приказываю его отцу спустить мальчика со второго этажа. На улице прохладно, но очень солнечно. С полчаса мальчишка лежит на свежем воздухе на плетеной деревянной кровати. Мне кажется, он совсем ни на что не реагирует. В глазах боль и усталость. Совсем недетская усталость.

Мы заносим его в одну из комнат первого этажа. Перебинтовываю его, засыпаю с ног до головы стрептоцидом. Мальчика нужно оставить здесь. Наверху в темной дальней комнате у него нет ни единого шанса выздороветь. А здесь есть окно. В окно виден мир. А это неплохой повод, чтобы жить.

Но жить не всегда получается. Вечером наступает конец света. Сразу после двадцати часов духи обстреливают реактивными снарядами джабальский полк. Всю ночь горит колонна топливозаправщиков. Сорок семь машин. Реактивными снарядами обстреливают чарикарский саперный полк, штаб дивизии и аэродром. Наступает первый день перемирия.

Мой взвод отправляют на пятую «А» заставу. Ожидается приезд заместителя командующего армией. Мои машины будут изображать бронетанковую технику четвертой мотострелковой роты. А разведчики – ее бойцов. Кажется, это называется показухой? Меня же вызывают в развед отдел. Отвожу план засадно-поисковых действий на февраль. Встречаю там Отари Давитадзе, командира первой роты разведбата. Начальник штаба батальона Валера Балясников сейчас в Союзе в отпуске по болезни. И Отари исполняет его обязанности.

С совещания приходит майор Качан, наш начальник разведки. Рассказывает, что вчера штаб дивизии обстреливали градовскими снарядами. Значит, «секретное оружие», о котором так много в последнее время говорят духи, не что иное, как градовская установка. Серьезная новость. Моджахеды называют ее «Бим» (по нашей армейской терминологии «БМ» – боевая машина).

А ночью снова выходим на засаду. Недалеко от нашей двадцать второй заставы. Так хочется заехать на родной Тотахан, но наши желания не всегда исполняются. Комбат просит осмотреть плато и кяризы на предмет подготовки духов к пускам реактивных снарядов. Моджахеды запускают их с камней, особой сложности в этом нет. Но доставка бое припасов – занятие довольно хлопотное и заметное. С этим то мы и боремся.

Под двадцать второй заставой встречаю наших старых знакомых, третью разведывательно-десантную роту. Около часа болтаем с Рашидом Исламгалиевым (ротным), Семеном (его замом), Серегой Иноземцевым (командиром взвода), Васей (техником), Валерой (арткорректировщиком) и Юрой (сапером). Они давно приглашают меня к себе на место замкомроты. Знают, что Игорь Гук был моим однокурсником. Третья рота давно стала мне родной. Мы и в операциях уже несколько раз были вместе. А после последней они вообще считают меня своим добрым ангелом-хранителем. И очень удивляются, что я не соглашаюсь. Как я могу объяснить им, что у меня совсем другая задача. Я – почтальон Печкин. Моя задача – носить письма от Шафи на Тотахан. И обратно. Командую разведвзводом я лишь по счастливому недоразумению.

Ребята ночью тоже уходят на засаду. К подножию горы Гагаргар (отм. 2326). Далековато. Моя засада – у кишлака Чашмайи-Харути. Так я же не дивизионный разведбат!

Перед самым рассветом мы возвращаемся к своей броне. Под два дцать вторую заставу. У Корнилы опять чрезвычайное происшествие. Какой-то боец баловался с запалом от гранаты, в результате изуродовал кисть руки. Мои разведчики оказывают ему первую медицинскую помощь.

Корнила докладывает о происшедшем в батальон. Просит меня подойти к радиостанции. На связи комбат.

– Что думаешь, разведчик, нужно его везти в госпиталь?

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии