Шелковый путь. Дорога тканей, рабов, идей и религий

Гитлер, призывая к воплощенному ужасу, не переставал грезить о будущем: Крым должен был стать Ривьерой для германцев, воображал он; как чудесно было бы соединить полуостров в Черном море с Родиной с помощью шоссе, чтобы каждый германец мог поехать туда на своем «Народном автомобиле» (или Volkswagen). Его наполняло причудливое желание стать моложе, чтобы он мог увидеть, чем все это обернется. Как жаль, думал он, что он не успеет застать время бурного вдохновения, которое наступит через десятилетия[1561]. Гиммлер также имел радужные виды на «жемчужины поселений» (Siedlungsperlen), населенных колонизаторами и окруженных деревнями, которые, в свою очередь, станут домом германским фермерам, собирающим плоды богатого чернозема[1562].

Гитлер и его приближенные видели два образца для расширения ресурсной базы Германии. Первым была Британская империя. Германия могла бы объявить своими огромные новые территории на Востоке, совсем как Британия повела себя на Индийском субконтиненте. Небольшой контингент германских колонизаторов правил бы Россией, совсем как небольшое число британцев заправляли в Радже. Европейская цивилизация могла восторжествовать над более слабой культурой. Нацистское руководство постоянно приводило в пример британцев в Индии, чтобы показать, как управленческая система огромного масштаба может контролироваться малым числом людей[1563].

Однако была и другая модель, к которой Гитлер также регулярно обращался, с которой находил много общих мест и в которой черпал вдохновение: Соединенные Штаты. Германии требовалось сделать то, что европейские поселенцы в Новом Свете проделали с коренными американцами, говорил Гитлер Альфреду Розенбергу, министру оккупированных восточных территорий: местное население должно быть вытеснено или уничтожено. Волга, провозглашал он, станет германской Миссисипи, так сказать, границей между цивилизованным миром и хаосом. Народы, которые заселяли великие равнины Америки в XIX столетии, говорил он, наверняка бы толкались локтями, чтобы поселиться на Востоке. Германцы, голландцы, скандинавы, а также, как уверенно предрекал он, сами американцы могли бы найти себе будущее и процветание в новой земле возможностей[1564]. Новый мировой порядок должен был установиться благодаря полям Украины и Южной России, которые простирались далеко на восток. Это был конец американской мечты, объявлял Гитлер; «Европа, а не Америка будет теперь местом бесконечных перспектив[1565].

Его радость была вызвана не только тем, что обещал пояс чернозема между Черным и Каспийским морями, ибо множество знаков повсюду указывало на драматические перемены в пользу Германии. Один конец германских клещей проходил через сердце мира с севера, в то время как другой продвигался с запада через Северную Африку и Ближний Восток. Одержанные блестящие победы в пустынях Северной Африки в 1941 году привели Роммеля и Африканский корпус на расстояние удара к Египту и, таким образом, приблизили к овладению критически важным Суэцким каналом, как раз во время начала «Барбароссы». Падение Франции между тем дало Люфтваффе возможность использовать авиабазы, построенные Францией в Сирии и Леванте по соглашениям времен Первой мировой войны, чтобы еще больше увеличить область действия Германии.

Судьба мира повисла на тончайшей из нитей. Ключевым стал вопрос о том, какое время выбрать для вторжения в Советский Союз и получится ли застать Сталина врасплох. Было важно начать атаку после того, как поля были сжаты, но до сбора урожая, чтобы германские солдаты могли прокормиться по мере продвижения в глубь России. Переговоры с Москвой в 1940 году уже привели к поставкам из Советского Союза в Германию миллионов тонн зерна, примерно такого же количества горючего, а также значительных объемов железной руды и марганца. После того как в мае 1941 года была получена еще одна огромная партия, момент настал[1566].

Встревоженный германскими войсками, стремящимися на восток в начале лета 1941 года, маршал Тимошенко, народный комиссар обороны, и генерал Георгий Жуков обратились к Сталину с предложением предпринять превентивную атаку, советуя нацелить ее на Варшаву, север Польши и часть Пруссии. Согласно двум практически полностью совпадающим свидетельствам, Сталин отверг план сразу. «Вы с ума сошли? – предположительно зло спросил он. – Хотите спровоцировать германцев?» Затем он обратился к Тимошенко: «Посмотрите-ка, Тимошенко здоровый и у него большая голова, но, очевидно, маленький мозг». Затем прозвучала угроза: «Если вы спровоцируете германцев на границе, если двинете войска без разрешения, имейте в виду, что ваши головы слетят». Потом он повернулся, вышел и захлопнул за собой дверь[1567].