Шекспир. Жизнь и произведения

Мальволио подбрасывают подложное письмо от его знатной госпожи, в котором она молит его о любви и просит его, в знак расположения к ней, постоянно улыбаться и носить желтые чулки с накрест завязанными подвязками.

Он улыбается, «так, что на лице его является больше линий, чем на новой карте (от 1598 г.) с обеими Индиями»; он носит свои невозможные подвязки самым невозможным образом; другие притворяются, будто считают его помешанным, и соответственно с этим и обходятся с ним, присылают к нему якобы священника отчитывать его. Надевая священническую рясу (IV, 2), дурак произносит следующие слова, очевидно, сказанные не на ветер:

Прекрасно, надену рясу и прикинусь попом. Да, впрочем, не я первый прячусь под нею.

К тому же Мальволио обращает среди рукоплесканий шута свою речь веселый кутила и бонвиван сэр Тоби (II, 3):

Или ты думаешь, что в силу того, что ты добродетелен, не бывать на свете ни пирогам, ни вину?

Дурак. Будут же, вот те Пресвятая! Да ты же еще ими и подавишься!

Этим-то словам суждено было стать эпиграфом к «Дон Жуану» Байрона, ибо в них чувствуется смелая и веселая самозащита.

«Двенадцатая ночь, или Что хотите» должна была быть написана в 1601 г., потому что в дневнике ранее упомянутого юриста Джона Мэннингема под 2 февраля 1602 г. находится следующая заметка:

«В наш праздник (праздник Сретения в Миддл Темпл Холле) была представлена пьеса под заглавием „Двенадцатая ночь, или Что хотите“, весьма похожая на „Комедию ошибок“ или на „Menaechmi“ Плавта, но более всего близкая к итальянской пьесе „Inganni“. Интрига ее — вбить в голову дворецкому, будто его госпожа, вдова, влюблена в него и т. д.» Что пьеса не могла возникнуть задолго до этого времени, доказывается тем обстоятельством, что песня «Farewell, dear heart, since I must needs be gone» («Прощай, мое сердце, ибо я должен уехать»), которую поют Тоби и шут (II, 3), вышла впервые в сборнике песен, изданном Робертом Джонсом в Лондоне в 1601 г. Шекспир только изменил немного эту песню. По всей вероятности, «Двенадцатая ночь» была одной из четырех пьес, представленных в Уайтхолле для двора труппой лорда-камергера накануне 1602 г., и игралась она в первый раз в тот вечер, от которого получила свое заглавие[10]. Среди многочисленных итальянских пьес, носящих имя «GYInganni», есть пьеса поэта Курцио Гонзаго, вышедшая в Венеции в 1592 г., где сестра одевается мужчиной и принимает имя Чезаре — у Шекспира Cesario, — и другая пьеса, появившаяся в Венеции в 1537 г., где действие имеет много общего с действием «Двенадцатой ночи», и где имя Малевольти, впрочем, лишь упоминаемое, могло дать повод к имени Мальволио у Шекспира.

Подобная фабула встречается в одной новелле Банделло, переведенной у Бельфоре (в его «Histoires tragiques»); кроме того, в изданном в 1581 г. и исполненном Бернеби Ричем переводе сборника новелл Чинтио «Hecatomithi», которым Шекспир, по-видимому, воспользовался. Всю комическую часть действия, образы Мальволио, рыцаря Тоби, сэра Эндрю Эгчика и шута Шекспир изобрел сам.

Комедия «Что хотите», как и следовало ожидать, была чрезвычайно любима. Ученый Диггес, переводчик Клавдиана, в своем стихотворении от 1640 г. «Upon Master William Shakespeare», где он выдвигает популярнейшие образы поэта, называет действующих лиц только из двух комедий, а именно из «Много шума из ничего» и «Двенадцатой ночи». Он говорит: стоит только показаться Беатриче и Бенедикту, как в мгновение ока партер, галерея и ложи наполняются желающими послушать Мальволио, болвана с накрест завязанными подвязками.

«Двенадцатая ночь», пожалуй, самая прелестная и самая гармоническая из написанных Шекспиром комедий; во всяком случае, это та из них, где все тона, какие только затрагиваются, тон серьезного чувства и шутки, мечтательности, нежности и смеха, сливаются друг с другом, как нельзя лучше и полнее. Это симфония, где ни один голос не лишний, картина, покрытая золотым лаком, в котором растворяются все краски. Эта пьеса не так брызжет остроумием и веселостью, как предыдущая; чувствуется, что радость жизни у Шекспира достигла теперь наивысшей точки, откуда она готовится перейти в грусть, но она совсем в ином смысле, чем «Как вам угодно», представляет собой замкнутое целое, не говоря уже о том, что она во много раз драматичнее.