Шеф сыскной полиции Санкт-Петербурга И.Д.Путилин. В 2-х тт. [Т. 2]

В спальне царил полумрак. Через разбитую форточку, прикрытую шелковой гардиной, в спальню проникал свежий воздух.

— Это опасно. Она может простудиться, — указал я на форточку моему знаменитому другу.

— Оставь это, голубчик. Уверяю тебя, эта опасность — ничто в сравнении с другой.

Девушка проснулась, вернее, очнулась после наркоза морфия.

Ее грудь с жадностью вбирала свежий воздух.

— Как хорошо… как хорошо… — тихо прошептала она.

Мы стояли около ее кровати.

— Вам лучше, дитя мое? — с чрезвычайной нежностью в голосе спросил ее Путилин.

Она доверчиво благодарно взглянула на него.

— О да! Мне лучше… Я могу дышать… Я не слышу этого ужасного сладкого запаха…

Путилин выразительно посмотрел на меня.

— Что это за запах, милая барышня? — спросил я мою горемычную пациентку.

— Я не знаю… Яне могуего точно определить, — слабым голосом пробормотала она.

Путилин между тем обходил всю комнату, пристально во все оглядываясь, словно отыскивая что-то.

Я не сводил с него глаз и видел, как он заглядывал под диван, под мягкие низкие кресла, под зеркальный шкаф.

Он что-то тихо бормотал сам про себя.

— Ведь вы спасете меня? Не правда ли? Я не хочу умирать… Мне страшно умирать, — шептала больная, с мольбой глядя на нас своими прелестными глазами.

— Спасем, спасем, барышня! — проговорил Путилин. — За вас просил меня об этом ваш милый жених, Беловодов.

— Он?! Он был у вас? — встрепенулась девушка. Лицо ее преобразилось.

Тихая, бесконечно радостная, счастливая улыбка заревом разлилась поее лицу.

— Что это вы ищете, профессор? — раздался спокойный, насмешливый голос Приселова. Я вздрогнул и обернулся к двери спальни.

На пороге ее стоял элегантный старый жуир, хозяин дома.

— Брелок, любезный господин Приселов, — ответил невозмутимо Путилин. — С моей часовой цепочки сорвался и упал на пол маленький брелок.

— К чему же вам самим беспокоиться, профессор? Я позову лакея, он найдет.

— Нет уж, я вас попрошу никого сюда не приглашать. Посторонние люди могут обеспокоить больную.

— Ну, как ты себя чувствуешь, Наташа? — так же вкрадчиво ласково, как и вчера, обратился он к племяннице.

Я заметил, как лицо ее исказилось страхом.

— Очень плохо, — резко ответила она. Обменявшись с нами еще несколькими фразами, джентльмен-опекун покинул спальню, пожелав — с иронией в голосе — Путилину найти его брелок. Больная опять забеспокоилась.

На лице ее вновь появился ужас. Дыхание стало неровным, руки стали судорожно хвататься за одеяло.

— Что с вами? Что вы сейчас чувствуете? — склонился я над ней.

— Душно… Сердце замирает… Опять, опять этот страшный запах… — простонала она.

Я, откровенно говоря, скептически относившийся ко всему этому, вдруг вздрогнул и побледнел.

Совершенно ясно я услышал струю резкого запаха.

Что это был за запах? Как вам сказать… Это было нечто среднее между запахом горького миндаля и гелиотропа.

У меня волосы зашевелились на голове.

— Синильная кислота! — вырвался у меня подавленный крик.

— Что?! — повернулся ко мне тоже побледневший Путилин.

— Я слышу запах синильной кислоты.

— А не этого? — указывая мне на огромный маккартовский букет, произнес ликующий Путилин.

Никогда в моей жизни я не видел такой светлой, радостной, торжествующей фигуры моего великого друга. Честное слово, он был бесподобен!

— Что это? — удивленно вырвалось у меня. — При чем тут этот сухой букет?

— Так что, по-твоему, он не может ничем пахнуть? — продолжал Путилин.

Я хлопал глазами.

— Подойди сюда и посмотри в таком случае. Я бросился, вне себя от поражения, к Путилину. Он держал в руках вазу с маккартовским букетом.

— Смотри, смотри, доктор…

С этими словами он стал осторожно разбирать сухие цветы и… посредине букета, ловко замаскированный, мне бросился в глаза великолепный живой красный цветок. Это был дивный экземпляр растения из породы тюльпанов.

Казалось, он был сделаниз воска, так были упруги, блестящи, плотны его листки.

Путилин поднес его к моему лицу.

— Нюхай!

Я отшатнулся.

Резкий, сладкий до приторности запах ударил мне в лицо.

— Хотя я и не профессор, доктор, но я тебе скажу, что это за штучка. Это страшная lilea indica foetida, аромат которой медленно, но верно убивает не только людей, но даже животных. Вот чем отравляется твоя пациентка!

Я бросился к больной. Теперь я знал, что надо было предпринять для оказания ей помощи.

Путилин спокойно стал разгримировываться.

Он снял парик и накладную бороду, которые преспокойно положил себе в карман, и обратился ко мне:

— Сейчас же поезжай за господин Беловодовым, а я пока объяснюсь с дядюшкой-опекуном. Вот его адрес. Вези его сюда.

Я быстро вышел из спальни, за мной — мой гениальный друг.

Он позвонил и явившемуся на зов лакею приказал:

— Попросите сюда барина!

Прошло несколько минут. Послышались шаги, в комнату быстро вошел Приселов, и в ту же секунду мавританская гостиная огласилась страшным криком испуга.

— Что это?.. Что это?.. Кто вы?.. — в ужасе пятясь от Путилина, с бледным, перекошенным лицом прохрипел элегантный негодяй.