Шеф сыскной полиции Санкт-Петербурга И.Д.Путилин. В 2-х тт. [Т. 2]

3/4 Как?! Ты один собираешься идти в эту тьму в глубь кладбища? — вскричал я.

3/4 Да. Ни ты, ни этот почтенный страж не нужны мне сейчас. Что касается тьмы — у меня, как тебе из­вестно, есть отличный помощник.

И он указал на свой знаменитый потайной фо­нарь.

3/4 Но мало ли что может случиться? Ты — один. Тут такая глушь... Разреши мне идти с тобой.

3/4 Не надо. Мертвецов, выходцев из гроба, я не боюсь, а живых людей — тоже. Как тебе известно, я умею недурно стрелять из револьвера.

И он ушел.

Тревожное чувство не покидало меня.

Чтобы как-нибудь рассеяться, я втянул старика-сторожа, предложив ему стакан чая, в оживленный разговор. Но — увы! — вся тема разговора опять сво­дилась чудесным образом к кладбищу, покойникам, к тем разным случаям и происшествиям, вплоть до за­живо погребенных, свидетелем которых довелось быть старику.

Правда, порассказал он мне немало любопытного.

Особенно врезался мне в память рассказ его о де­вушке, похороненной в состоянии летаргического сна.

ЗАЖИВО ПОГРЕБЕННАЯ

— Дело это, значит, было по весне. Утром прибы­ла на кладбище богатейшая погребальная процессия. Карет, венков — страсть! Господа все важные, сейчас видать, что похороны благородные. Узнал я, что хо­ронят генеральскую дочь, барышню восемнадцати год­ков. Плачу сколько было — и-и! Особенно мамаша убивалась. Хорошо похоронили барышню, щедро всех оделили, мне даже трешку дали. Я в те поры — нечего греха таить — задувал изрядно, пил, значит. На ра­достях-то я важно помянул покойницу с могильщиком Кузьмой. Вернулся в сторожку свою, вот в эту самую, и завалился спать. Проснулся — вечер, ночь почти. Вдруг это, значит, дверь моей сторожки с треском рас­пахнулась и вошел, а почитай, вбежал офицер. Моло­денький такой, статный, красивый. Лицо — белее по­лотна, трясется весь. Прямо ко мне.

3/4 Ты, — говорит, — кладбищенский сторож?

3/4 Я, ваше благородие.

3/4 Хоронили сегодня дочь генерала, девицу?

3/4 Хоронили.

3/4 Знаешь, где могила ее?

3/4 Знаю. Как не знать!

Говорит это он так тяжело, словно вот душит что его. Чуть не плачет.

Что, думаю, за диво такое? Кто это, примерно, он, что так убивается, с чего это он ночью ко мне пожа­ловал? Признаться, за нос себя ухватил: не с уго­щенья ли, мол, все сие снится мне?

Вдруг схватил это он меня за руку.

3/4 Слушай, — говорит, — яви ты божескую ми­лость, пойдем скорей туда, к этой могилке, и раскопа­ем ее поскорее!

Я, как бы сказать, обалдел даже.

3/4 Как, ваше благородие, раскопать? Могилку-то? Да зачем это? Да разве позволяют могилы раскапы­вать?

А он все сильнее трясет меня за руку.

3/4 Ах, — говорит, — ничего ты не понимаешь! Не­льзя могилы раскапывать, а живых людей хоронить можно?

Оторопь, жуть взяли меня.

3/4 К-как так, ваше благородие, живых людей? Нешто живых людей хоронят?

А он, бедненький, аж руки заломил.

3/4 Хоронят, хоронят, хоронят! — закричал он. И как зарыдает, заголосит!

3/4 Слушай, — говорит, — старик. Я любил эту де­вушку, скоро думал женихом ее сделаться. Она бо­лезненная немного была, в забытье часто впадала. Од­нажды она мне сказала: если я умру, погодите меня хоронить, потому, может, это не смерть, а сон дли­тельный будет. Теперь вот я в отлучке был, в дальнем городе. Приехал сейчас вот, вдруг узнаю, что сегодня уж она похоронена.

Офицер, значит, забегал по моей сторожке.

3/4 Живую похоронили! Живую закопали! — Бросился он ко мне опять, руки на плечи положил мне и, точно безумный, стал кричать:

3/4 Скорее, скорее, старик, идем туда, отроем мо­гилу, может, Бог даст, не поздно еще, может, она не проснулась еще в гробу!

Отшатнулся я от него.

3/4 Нет, — говорю, — ваше благородие, от этого ослобоните, на такое дело я не пойду.

3/4 Отчего?! — кричит, а сам меня за грудку тря­сет.

3/4 Оттого, значит, что за это меня не только со службы сгонят, а еще под суд предадут. Какое яимеюполное право чужие могилы раскапывать? За это в Сибирь угонят.

3/4 А крест у тебя на вороту есть? А ежели христи­анская душа в лютых муках погибнет?

3/4 А вы, — говорю ему, — бегите, ваше благоро­дие, к батюшке, к о. настоятелю. Ему про все расска­жите. Коли он разрешит, так мы в минуту могилку раскопаем, всех могильщиков скличем.

А он как заломит опять руки, аж пальцы захру­стели.

3/4 Да не согласятся, — кричит, — они без разре­шения властей разных, а время идет! Господи! Гос­поди!

И вдруг это бац мне в ноги:

3/4 Смилуйся! Пойдем! Помоги!

3/4 Не могу...

3/4 Денег тебе дам... хочешь триста рублей?

3/4 Нипочем, ваше благородие.

3/4 Хочешь тысячу? Две? Только скорее, только скорее!

Трясет это его всего, аж жалостно глядеть.

3/4 Встаньте, — говорю, — ваше благородие, не тре­вожьте себя: не пойду я на такое дело.

Вскочил это он. Лицо — темное, глаза сверкают.

3/4 Убийца ты, вот кто! — закричалон и вдруг за­приметил лопату.