Шеф-повар Александр Красовский 3

– Хм, ты и так можешь не возвращаться. Живи и дальше со мной в комнате, плати восемь рублей за жилье, работай в детском саду, учись на вечернем отделении. Закончишь, найдешь работу, а потом и квартира появится. А касается парней, так я тебе парней сколько угодно найду, на такую задницу, как у тебя, любой клюнет.

– Ольга, перестань, – зардевшись, воскликнула Татьяна. – Ты на своей стройке совсем грубой становишься. Не нужны мне твои парни, я Сашу люблю.

– Ого! Наконец, призналась, что втюрилась по уши, такие вот дела, хотела парня захомутать, а сама и попалась, – засмеялась Ольга.

– Наверно ты права, – всхлипнув, призналась Татьяна. – Мне жить без него не хочется, а он моих чувств не замечает, играет со мной, как кошка с мышкой.

– Не знаю, что и посоветовать тебе, подруга. А попробуй с ним поговорить, в любви признаться, наконец. Сама говоришь, он парень серьезный смеяться не будет, в конце концов, он ведь с тобой уже полгода гуляет, значит, и ты ему нравишься. Ты в своей деревне привыкла, что если идешь с парнем после танцев, то он тебе под юбку в этот же вечер может полезть, а твой Красовский из интеллигентов, наверно, от тебя инициативы ждет. Так вы до морковного заговенья гулять будете, так, что, давай, прояви эту инициативу.

– А как её проявить? – растерянно спросила Татьяна.

Ольга улыбнулась.

– О-хо-хо, – вздохнула она. – Скидывай халат, выключай свет и иди ко мне, сейчас, дорогуша, мы с тобой будем учиться проявлять инициативу.

Когда я пришел домой, проводив Татьяну, в квартире соблазнительно пахло жареной рыбой. Вот только сизый дымок, струившийся из кухни, говорил о том, что сиги у Пашки начинают подгорать. Я прямо из прихожей крикнул, чтобы он убавил огонь, но брат в это время изображал из себя Софию Ротару с песней «Червона Рута» и у него неплохо получалось, по крайней мере, в сравнении со мной. Не знаю, услышал он меня, или нет, но больше кричать я не стал.

Переодевшись, я тоже отправился на кухню, есть хотелось не по-детски. Пашка тем временем перешел на песни Роллингов и мурлыкал «Satisfaction», видимо, представляя себя тощим Миком Джаггером. Я с удовольствием подпел, завыв прямо ему в ухо.

«I can’t get no satisfaction!»

– Блин! Сашкец, с твоим слухом, лучше рта не открывать! – воскликнул брат, – И вообще, у тебя траур.

– Это еще почему? – удивился я.

– Потому брательник, что тебя снова в армию забирают.

– Ах, это, – с облегчением воскликнул я, Пашка, гад, своими словами меня все-таки слегка напугал. – Повестку, что ли принесли?

– Ага, вон она на столе лежит, – сообщил брат. – Я только в прихожую зашел и сразу звонок раздался. Открыл, а на площадке какой-то работяга мне бумажку протягивает. Правда спросил вначале, тут ли ты живешь. Ну, я расписался за тебя. Может, не стоило? Я только потом сообразил.

– Нет, Паша, все путем, повестку мне на комиссию принесли. Год прошел после травмы, так что снова пройду освидетельствование.

– Понятно, – протянул братец и предложил:

– Давай ужинать, сегодня в кои веки поедим мою стряпню.

Сиги у Пашки все-таки слегка подгорели, но всё равно мы с голодухи умяли большую сковородку. А потом решали, что будет делать с остальной рыбой. Сошлись на том, что завтра половину отнесем в семью Гончаровых, Тем более что мне было как раз по пути, потому что наш новоявленный отчим жил рядом с гарнизонной поликлиникой, в которой мне надлежало проходить комиссию.

После ужина я забрался в ванну, все-таки на комиссию надо придти побритым и помытым.

Павел мытье проигнорировал, сказав, что у него с приятелями намечен на послезавтра поход в баню с друзьями, так, что до этого времени он проживет и так.

На следующий день я с утра рванул на комиссию, по пути заскочил к Гончарову, мама у же ушла на работу, а Сергей Петрович в полной боевой готовности дожидался меня, чтобы кинуть рыбу в холодильник и тоже бежать в свой военкомат. Но все же успел пожелать мне успешно пройти комиссию.

Никакой суеты в пустом коридоре гарнизонной поликлиники не наблюдалось, поэтому комиссию я прошел без проблем. Невропатолог, изучил запись в военном билете, расспросил меня о травме, проверил мои рефлексы и отпустил, сказав, что все напишет в заключении.

Председатель комиссии тоже меня не задержал, сообщив, что военник мне надо будет получить в военкомате.

Ближе к одиннадцати утра я освободился и рысью побежал в университет. Сегодня Гладкова проводила предэкзаменационную консультацию, и мне на неё надо было успеть. Ибо тот, кто на консультацию не приходил, по её определению являлся студентом, не любящим и не уважающим историю КПСС. А, следовательно, не заслуживающим положительной оценки на экзамен, как бы хорошо он не отвечал.

На консультацию я все же успел, когда зашел в аудиторию, вся группа уже сидела в полном составе.

Поздоровавшись, я уселся рядом с Татьяной, та предусмотрительно оставила мне место рядом с собой.

– Привет, Таня, как у тебя дела? – шепнул я, доставая общую тетрадку из дипломата.

И тут Эловаара меня удивила.

– Саша, добрый день, – ответила она и чмокнула в щеку.