Шеф-повар Александр Красовский 2

Первые полгода нашей совместной жизни с женой в Стокгольме ничем не запомнились, кроме работы и учебы. Шведский язык для Люды оказался трудным препятствием, поэтому по совместной договорённости мы и дома начали общаться только на нем. И также вдвоем вникали в тонкости шведской финансовой системы. Времени для этого катастрофически не хватало. Хотя явсе-таки нашел продавца для третьей торговой точки, и мог заниматься организационными вопросами своей небольшой фирмы.

Однако, моей партнерше в деле, Линде Бёрглунд, понемногу начали надоедать мои амбиции. Её вполне удовлетворяла работа в небольшой закусочной, где все знали друг друга, никуда особо не торопились, а если и напрягались, то лишь в обеденное время, когда из ближайших немногочисленных офисов и полицейского участка приходили на обед служащие. И даже увеличившаяся прибыль не улучшала её настроение.

Поэтому она все чаще намекала мне, что наше сотрудничество её тяготит и неплохо бы нам разбежаться в разные стороны.

Ирма, дочка Линды так не считала, и пыталась успокоить мамашу, что до времени и удавалось.

Мне же рвать отношения тоже было не с руки, потому, что свободных средств, чтобы приобрести, или взять в аренду нужное здание не было абсолютно.

Все изменил визит в муниципалитет весной 1977 года.

Знакомый чиновник после того, как мы обсудили с ним мои проблемы, неожиданно сообщил:

– Мистер Красовски, насколько я слышал, вы подыскиваете себе здание для расширения бизнеса. Хочу вам предложить интересный вариант. В нашей коммуне в районе Накка к которому относится и Сальтшёбаден, разорилась мелкая фирма, владевшая кондитерской фабрикой. Её владелец находится сейчас в стеснённых обстоятельствах, поэтому вынужден продать это здание.

Эта новость энтузиазма у меня не вызвала, свободных средств, для такой покупки все равно не имелось, да и приобретать здание, построенное сто лет назад, особого желания тоже не было.

Тем не менее, я поблагодарил чиновника и, спросив адрес, отправился посмотреть, что собой представляет эта фабрика.

На удивление двухэтажное кирпичное здание оказалось в полной сохранности, по крайней мере, снаружи.

В нем даже присутствовал охранник.

Встретил он меня настороженно, но, узнав, что я возможный покупатель с необычным для шведа энтузиазмом начал вводить меня в курс дела.

К этому времени мое знание шведского языка уже позволяло достаточно доступно объясняться на нем, и я вполне понимал рассказ собеседника, лишь иногда переспрашивал непонятное слово, или выражение.

Отчего владелец прогорел, охранник якобы не знал. Рассказал лишь, что немногочисленные работники были уволены еще год назад. Оборудование продано и вывезено. А вот со зданием были проблемы, на объявленные пару раз аукционы покупатели так и не появились. Цена от начальной была снижена на тридцать процентов, но покупателей от этого больше не становилось.

В этом месте я мысленно улыбнулся.

– То-то сейчас коммуна предлагает его всем желающим.

Мы вдвоем прошли по пустым гулким цехам, По мере того, как мы проходили в очередное помещение в голове, у меня уже складывалась картина производства полуфабрикатов, я расставлял оборудование и представлял, как смогу здесь развернуться.

В прошлой жизни, отдыхая в Греции, довелось попасть на фабрику готовящую полуфабрикаты для шаурмы и прочих восточных блюд, мне, как врачу это было не особо интересно, зато мой спутник, владелец сети торговых точек в Москве был в полном восторге. Он-то меня и подбил на эту экскурсию. Разве я мог думать, что когда-то буду пытаться вспомнить каждую мелочь, виденную в то время.

Чем дольше я бродил по бывшей кондитерской фабрике, тем больше мне хотелось её купить.

Но стоял вопрос ребром, где взять деньги? Я примерно представлял, за сколько марок можно продать дом в Йоэнсуу и кафе. Этих средств должно хватить на покупку здания. Но на его ремонт, покупку оборудования и ввод в эксплуатацию денег уже не имелось.

Можно, конечно, попробовать взять кредит, но я сомневался, что мне человеку без шведского гражданства предоставят такую сумму.

Печально вздыхая, я простился с охранником и отправился домой.

– Ты чего такой задумчивый? – поинтересовалась жена, когда мы сели ужинать. – В каких облаках витаешь?

Честно говоря, рассказывать ей о фабрике не хотелось.

– Скорее всего, начнет уговаривать, не трогать наследство, – думал я. – Люде этот дом очень нравится. Да меня самого жаба душит все продавать. А с другой стороны в Йоэнсуу нам делать нечего. Конечно, если жить жизнью мелкого буржуа, как жили Пеккарайнены, то вполне можно спокойно дожить до старости, без особых проблем. Это тебе не Стокгольм. Там особо не развернуться.

Однако на слова о возможной продаже финской собственности Люда отреагировала спокойно.

– Саша, если ты считаешь, что надо продавать, то продавай. Я уже давно поняла, что мы вряд ли когда-нибудь переедем в Финляндию. Знаешь, мне шведский язык нелегко дается, поэтому не очень хочется еще и финский язык учить.