Щит и Меч Сталинграда

Красная Армия на рубеже Павловск — Серафимович готовилась к отступлению, уже был оставлен город Кантемировка и передовые части противника проникли в Воронежскую область, в наш Чернышковский район.

Чтобы избежать паники в сложившейся трудной обстановке, бороться с пораженческими настроениями, чтобы планомерно прошел отход наших войск за Дон, я вылетел в станицу Серафимович.

Шло жаркое лето, в полях дозревали хлеба — урожай обещал быть богатым, щедрым. Еще неделя, и можно было приступить к жатве, если бы не дела и заботы, которыми были заняты все жители района.

Из разведданных мы знали, что ударная группировка врага — германская группа армий «Б», в том числе 3-я румынская армия из резерва — рвется в большую излучину Дона, в частности к Клетской, чтобы затем выйти к Сталинграду, захватить этот важный стратегический пункт и крупнейший на Нижней Волге промышленный район, перерезать коммуникации, связывающие центр страны с Кавказом.

Фронт, между тем, был растянут более чем на 520 километров — от Павловска до станицы Клетской и далее через Суровикино к Верхне-Курмоярской станице.

Немало хлопот наделал один из наших танков: во время переправы он свалился с понтона в воду. Водитель Т-34 успел выплыть, танк же пошел ко дну, и саперы вместе с жителями станицы занялись подъемом боевой машины.

Я слушал донесение о ходе восстановления на Дону понтонов, когда на столе резко и требовательно зазвонил телефон.

— Немцы! — услышал я в трубке взволнованный, с придыханием голос начальника Серафимовичского райотдела НКВД Филиппова.— В хуторе Горбатовском появилась немецкая мотопехота! Прорвалась какая-то вражеская часть или сброшен десант! Что прикажете делать, товарищ комиссар государственной безопасности?

— Во-первых, не паниковать,— ответил я.— Какова численность прорвавшегося противника?

— Не могу знать! В бой вступили «ястребки».

«Что это? Неужели враг собрался форсировать Дон? — подумал я.— Самое страшное — неизвестность».

— Организуйте захват хотя бы одного вражеского солдата и допросите его. Необходимо узнать, какова численность прорвавшегося врага. Постарайтесь силами «ястребков» задержать противника!

— Слушаюсь! — выдохнул Филиппов.

К полудню вражеская мотопехота была отброшена от границ района. Из допроса двух захваченных в плен немецких солдат и обер-лейтенанта мы узнали, что к Серафимовичу шла одна из самых боеспособных в Германии 6-я армия, которая первой вступила в поверженную Варшаву, брала Париж и повсюду оставляла за собой кровавый след. В те июньские дни сорок второго года я не мог даже предполагать, что спустя семь месяцев, в первых числах завьюженного февраля 1943 года, с глазу на глаз встречусь с командующим 6-й немецкой армией Фридрихом Паулюсом, к тому времени ставшим фельдмаршалом. Произойдет это в тесной горнице маленького дома, где содержался в плену командующий разгромленной и окруженной под Сталинградом 6-й армии...

Можно было покидать Серафимович и возвращаться домой в Сталинград, когда за окнами райотдела НКВД послышался все нарастающий гул. Затем поблизости раздался взрыв, за ним еще один.

Не успел я шагнуть к окну, как над головой грохнуло. Комнату заволокло серой пылью, перед глазами мелькнули обломки стропил, в правое плечо сильно ударило. Больше я ничего не запомнил и словно провалился в бездонную яму...

Очнулся на носилках возле самолета. Попробовал привстать, но резкая боль в плече и ноге не позволила это сделать.

— Лежите, Александр Иванович! — попросила девушка-медсестра. — Вам нельзя двигаться.

— Что со мной? — с трудом проговорил я.

— Вас ранило осколками. Да еще бомбовой волной контузило. Немецкий летчик увидел у райотдела скопление автомашин и бомбу бросил.

Меня внесли в санитарный самолет. Он вырулил на взлетную полосу и начал разбег.

В Сталинграде прямо с аэродрома меня отвезли в госпиталь, где я был оперирован профессором, председателем постоянно действующей комиссии по здравоохранению областного Совета депутатов трудящихся Антоном Яковлевичем Пытелем.