Щит героя

Потом мы сидели втроем. И разговор метался от одного предмета к другому. Татьяна со страстью доказывала, какими преимуществами обладает мотоцикл "Ява" перед всеми прочими видами колесного транспорта. Игорь просвещал нас в области хоккея с шайбой и всячески издевался над спортивными комментаторами, которые, на его взгляд, двух слов связать не умеют и несут такую чепуху, что понимающему человеку делается просто тошно. Мне не оставалось ничего другого, как, придерживаясь общего тона, рассказать ребятам о своем увлечении - авиационных значках и географических картах, собирать которые я не устаю уже много лет...

- А хоккей ты только смотришь или сам играешь? - спросила Татьяна.

- Больше смотрю; играю, конечно, но так - во дворе с ребятами.

- Несерьезно. Хочешь, в спортивную школу устрою? - предложила Татьяна.

- В какую?

- В "Крылышки" могу. У меня там муж - деятель...

- Кто-кто? - вытаращил глаза Игорь.

- Муж. Деятель на общественных началах. Не понимаешь?

- А лет тебе сколько?

- Через семьдесят семь годиков будет сто.

- Врать-то!

Татьяна вскочила со стула и сгребла Игоря в охапку.

- Я тебе дам - врать! Замужней женщине хамить?!

Они возились азартно и истово. Ну совершеннейшие щенки, вырвавшиеся на свободу.

- Танька, - прикрикнул я в конце концов, - перестань терроризировать человека!

- Никто никого не терроризирует, - задыхаясь, еле выговорила она, просто я бужу в нем зверя!

Они перестали кататься по ковру, поднялись, встрепанные, красные, совершенно довольные друг другом.

Татьяна поглядела на часы, присвистнула и умчалась.

Вскоре уехал и Игорь. Увез полюсные спецгашения. А про карту Пепе, про тот самый сталинградский лист, хотел вручить его Петелину-младшему, я позабыл.

"Ну ничего, не в последний раз виделись, - подумал я, - может, и лучше, что не отдал..."

ВНИМАНИЕ - ПОВОРОТ!

Во время большой перемены к Игорю подошел Саша Зарудный. Никакой "должности" Саша не занимал - ни старостой, ни председателем совета отряда не был, но уважением пользовался. Учился хорошо, ровно, без бурных взлетов и скандальных падений, но что, пожалуй, импонировало ребятам еще больше Саша был гимнастом-разрядником и его два или даже три раза показывали по телевизору. Несмотря на это, Зарудный никогда не хвастался, не "выставлялся" и ни с кем не ссорился.

- Слушай, Петелин, меня завуч вызывала, велела с тобой поговорить.

- Раз велела, говори, а я буду слушать.

- Ты же понимаешь...

- Понимаю. И что?

- Ты не злись, мне велели, я говорю. На педсовете тебя воспитывать собираются, на кой это тебе надо?

- А чего меня воспитывать? На второй год оставлять самим невыгодно. Они оставят, я из школы уйду, тут же уйду, Сашка. А второгодник на их шее все равно будет числиться... Я думаю, порычат, порычат, насуют троек и отпустят. Белле я говорил - дайте бумажку, я с осени в суворовское перейду...

- Все равно подтянуться надо. Хоть покажи, что стараешься... Если хочешь, помогу... позанимаемся вместе...

Тут к ребятам подлетел Синюхин и сообщил:

- Русского не будет. Русачка не пришла! Об чем толкуем?

- Да так, - сказал Зарудный, - про жизнь.

- Учишь его?..

- Я не классный, чего мне учить.

- Правильно, нечего. Белла Борисовна говорила: "Петелин испорченный мальчик, ему никакие слова уже не помогут, только ежовые рукавицы", похоже подражая голосу завуча, сказал Гарька.

- Тебе, что ли, говорила? - спросил Игорь.

- Не мне, но разведка доложила точно...

Звонок оборвал разговор, и ребята пошли в класс.

Действительно, преподавательница русского языка и литературы на урок не пришла, вместо нее в классе появилась завуч.

- Сидите, пожалуйста, - сказала Белла Борисовна, - и приготовьте по двойному листу чистой бумаги. Напишем небольшое сочинение. - Она взяла мел и ровными буквами вывела на доске:

"Тема классного сочинения: "Что меня радует и что огорчает в нашей семье".

Выждав с минуту, Белла Борисовна сказала:

- Пишите коротко, конкретно, стараясь четко мотивировать каждую мысль. Многие из вас, и довольно часто, выражают недовольство взрослыми, так сказать, вообще, бездоказательно, постарайтесь на этот раз быть предельно убедительными и объективными. Начинайте.

Игорь долго сидел над чистым листом бумаги и ничего не писал. Нестройные мысли, словно гонимые ветром облака, проплывали у него в голове. Когда разбился отец, все жалели Игоря. Дома, во дворе, в школе. Долгое время его не вызывали к доске. Ребятам - это он сам слышал - добрая Марина Макаровна говорила: "Не дразните Игоря, дети, у него большое горе..."

И правда, его не только не дразнили, но вообще старались не затрагивать. Не сторонились, нет, но и не звали играть, как-то обходили.

Сначала он надеялся, что отец еще вернется. И ждал. Потом перестал ждать и потянулся к ребятам. А те...

- Почему ты не пишешь, Петелин? - услышал Игорь шепот Беллы Борисовны, медленно ходившей по классу и остановившейся у его парты.

- Думаю, - сказал Игорь.

- Время, время идет, Петелин, - и она поплыла дальше.

Первый настоящий скандал произошел в шестом. Физик Шалва Абессаломович (ребята прозвали его Шабашка), остановившись перед Игорем, спросил: