Щит

Я продолжала сидеть там, пока его свет жидкими струями вплетался в меня.

— Ревик? — прошептала я.

Он не пошевелился. Ритм его дыхания не изменился.

Я погладила его предплечье, проследив кончиками пальцев контур мышц. Его руки стали мощнее, чем были в Сиртауне. Где бы он ни провёл последние несколько недель, он тренировался. Его лицо тоже немного пополнело, а кожа загорела от пребывания под открытым небом. От наших экскурсий за последние дни он загорел ещё сильнее.

Я видела, как расслабилось его выражение лица, когда я его коснулась.

Я немного кашлянула.

— Ревик?

На корабле он спал чутко. В половине случаев, просыпаясь, я не обнаруживала его рядом. Я стала ласкать его пальцы, задержавшись на кольце, подумав, что значит тот факт, что он его носил. Я боялась спросить, но в то же время гадала, есть ли какой-то смысл в том, на каком пальце он выбрал его носить.

Я постаралась принять решение уйти.

Я положила ладонь ему на грудь. Чем дольше я там сидела, тем сильнее раскрывался его свет, пока его боль не начала постепенно просачиваться в мою. Я видела, как напряглось его лицо, когда я скользнула ладонью к его плечу. Я медленно массировала его мышцы, наблюдая, как Ревик расслабляется, обмякнув на диване. Когда он так и не пошевелился, я принялась проделывать то же самое с его грудью через рубашку.

Наверное, я делала это слишком долго.

Наконец, я решила уйти.

Убрав от него руки, я почувствовала, как участилось его дыхание.

Он проснулся. Я поколебалась, глядя на него, всматриваясь в его лицо. Мои глаза привыкли к темноте, так что я видела его почти отчётливо. Ревик не открывал глаза и практически ничего не делал, но он явно проснулся. Я чувствовала это. И его свет ощущался иначе.

Я могла просто уйти. Наверное, он ничего не сказал бы, если я просто встану и уйду. Но я осознала, что все равно продолжаю сидеть рядом с ним.

— Ревик, — тихо позвала я.

Я ощутила его неохоту. Ему не хотелось говорить. Он также не хотел, чтобы я уходила. Он хотел, чтобы я касалась его. Я ощущала это его желание.

— Ревик, — повторила я мягко.

Он медленно повернул голову.

Его глаза остекленели и сделались почти прозрачными. Наблюдая, как он смотрит на меня, я неуклюже пыталась найти слова и решить, могла ли я что-нибудь сказать, как-то объяснить, что я делаю. Я все ещё смотрела на него, когда Ревик опустил руку, нежно погладив мою лодыжку пальцами и притягивая мой свет своим.

Это ощущалось как вопрос.

Я подумала обо всей той лапше, которую я намеревалась навешать ему на уши — про любование звёздами, и якобы мне не спится из-за скуки.

Вместо этого я потерялась в его открытом выражении.

Мы смотрели друг другу в лицо в синеватом свете от окна, и я невольно подумала об его объяснении того, почему он привёл меня сюда.

Я чувствовала его шок из-за того, что я его разбудила, но Ревик не позволял мне подобраться достаточно близко, чтобы углубиться в это. Я все ещё чувствовала, что он не хочет говорить, почти агрессивно не желает говорить со мной. Вопреки его щитам я затерялась в его свете даже глубже, чем я осознавала. Ревик хотел, чтобы я продолжала его касаться. Он думал, что если мы начнём говорить, то он что-нибудь ляпнет, и я перестану его касаться.

Я понимала. Действительно понимала.

Я также чувствовала, что какая-то часть меня продолжает колебаться, все ещё ждёт, когда Ревик скажет что-нибудь или сделает что-нибудь. Что-нибудь, что наверняка все равно меня не убедит.

… пока я не отпустила это. Наконец-то.

А затем я просто смотрела на него, кусая губу от боли в груди. Когда я не пошевелилась, эта боль постепенно перетекла в тошноту, скручивающую спазмами моё нутро.

Ревик ласкал мою ладонь, переплетая наши пальцы.

Боль трепетала и по краям его света, но он вновь взял её под контроль. На мгновение я увидела, как в его глазах проступил тот хищный взгляд. Я видела, как шевельнулся его кадык, затем его взгляд опустился ниже. Он ненадолго остановился на моих губах.

Я вновь ощутила в нем вопрос, но в этот раз более далёкий.

Сделав ещё один вдох, я ближе подвинулась к месту, где лежал Ревик.

Не отводя взгляда, я скользнула ладонью под его рубашку, задирая мягкую ткань. Его кожа отреагировала на касание моих пальцев так, словно они несли в себе слабый электрический разряд. Однако я наблюдала за его глазами, а они не дрогнули. Его тело тоже не шевелилось, пока я ласкала его. Ревик, казалось, задержал дыхание, постепенно подчиняясь мне, пока я изучала его кожу.

До меня дошло, что я всего один раз видела его без рубашки, в Сиэтле… и теперь я сильнее задрала его рубашку, чтобы посмотреть на него. Я увидела татуировку на его руке, сине-чёрный ободок из какой-то надписи. Ревик сказал мне на корабле, что не помнит, как сделал эту татуировку. Его грудь, покрытая лёгким слоем темных волосков, была мускулистой, хотя не такой широкой, как мне помнилось.

Я медленно массировала его, изучая его тело руками.