Щипач

Киселев подобрал с пола револьвер самоубийцы, сунул в карман, спросил у начальника цеха:

– Чего она так убивается?

– Так ведь он муж ее, двое детей у них!

Ну ничего себе поворот!

– Из-за чего!

– Кто теперь узнает? Вроде как ревновать ее к нашему заведующему гаражом стал.

– Тьфу ты! Дурак какой!

1932 год для милиции, как и для НКВД выдался нелегким. Руководитель ОГПУ В. Р. Менжинский был тяжело болен и от руководства фактически отошел. Его заместитель – Генрих Григорьевич Ягода (на самом деле Енох Гершенович Ягода) начал «чистку» в органах. В результате в целом по СССР было уволено тридцать тысяч сотрудников (13 % личного состава). Среди уволенных были люди, скомпрометировавшие себя, но по большей части неугодные начальству. При последующих репрессиях, уже при Ежове, колесо террора прокатилось по ним еще раз, и мало кто уцелел. В этом же году, 29 апреля был создан Бригадмил (бригада содействия милиции), с довольно широкими полномочиями, вплоть до ношения оружия.

Часть сотрудников милиции поменялась, но группы сотрудников уголовного розыска «чистка» не коснулась. Алексей предполагал – благодаря Киселеву. Показатели служебной деятельности отличные, раскрыт ряд крупных преступлений, похищенное возвращено государству. Это самый важный показатель работы. Но сама атмосфера в органах стала меняться. Возникло стукачество сотрудников друг на друга. Вернее, оно и раньше было, но в малых количествах. А любые доносы приводили к подозрительности и недоверию в коллективе. Купил человек пиджак «Мосшвейпрома», пожаловался приятелю, что один рукав морщинит. Сразу донос – хулит отечественную промышленность!

В уголовном розыске друг другу доверяли, без этого на опасной службе нельзя. Но и за каждым своим словом следили, уже и анекдоты не рассказывали. На праздники продолжали собираться, отмечали, потому как совместный отдых сплачивает коллектив. Однако выпивали меньше, контролировали себя.

Появление Ягоды не было случайностью, а было запросом Сталина на смену руководящего состава ОГПУ и части сотрудников. Сталин и дальше продолжал действовать такими же методами. Ягоду сменил Ежов, потом пришел Берия, который привел в НКВД соплеменников. Видимо – угодил Иосифу Виссарионовичу, расстрелян был уже после смерти вождя.

Незаметно, в службе, подошел новый, 1933 год. Для сотрудников НКВД он стал знаменателен тем, что управление переехало с Гороховой на Литейный проспект, дом 4. К зданию сразу прилепилось прозвище «Большой дом». То ли из-за размеров, здание было большим, квартал на квартал. Другие говорили, что из этого здания Колыма видна.

Бандиты, воры, разбойники жалости и сочувствия к жертвам не имели. Но так же и сотрудники уголовного розыска уголовный элемент не жаловали, относились жестко. С продуктами в стране напряженно, с 1929 года по 1935 год в стране действовала карточная система распределения. И если до ее введения воровали деньги, ценности, то после 1929 года стали красть или отбирать силой карточки. Обычно в магазины ходили хозяйки, при себе карточки на все виды продуктов, да еще на месяц. Продавец ножницами нужную карточку вырезала. Однако при утере или краже, особенно в начале месяца, семья лишалась пропитания.

Алексей как-то утром бежал трусцой к трамвайной остановке. На улице мороз градусов двадцать и ветерок с Финского залива, однако – бодрит. Вдруг пацаненок лет десяти навстречу, лицо зареванное. Алексей остановился.

– Тебя кто обидел, парень?

– Дядька карточки отобрал.

– Какой дядька?

– Вон он, в меховой шапке.

Впереди, метрах в пятидесяти, шел мужчина в лисьей рыжей шапке, овчинном полушубке.

– Уж я просил, просил – а он не отдает.

– Ну-ка, идем!

Алексей догнал мужчину. Рожа сытая, глаза наглые.

– Вы карточки у мальца забрали?

– А ты кто такой, чтобы интересоваться? Ступай своей дорогой.

Алексей не в форме, гражданской одежде. Достал удостоверение, предъявил, представился, как положено.

– Ничего не знаю, оговор! Я пацана в первый раз вижу.

– Врешь, дядька! – закричал малец. – Ты у магазина у меня карточки забрал, меня маманя послала.

– Придется вам, гражданин, со мной в отделение пройти, – предупредил Алексей.

– Пусть пацан докажет, что карточки его! Не пойду!

Карточки не именные. Вверху указан вид продукта, скажем – «крупа гречневая» и штамп «январь 1933 год». Количество на один талон могло меняться от месяца к месяцу.

– Вы отказываетесь подчиниться законному требованию сотрудника милиции?

Отказ – это уже штраф, а то и исправительно-трудовые работы на срок от одного месяца до трех. Мужчина Уголовный кодекс явно знал.

– Согласен.

Ближайшее отделение милиции в квартале. Пошли, оскальзываясь. На тротуаре утоптанный снег, как лед. Мужчина громко возмущался, ему, дескать, на службу надо.

В отделении милиции Алексея знали. В присутствии дежурного он попросил мужчину выложить на стол все из карманов. В одном кармане оказались карточки на три человека, в другом, на четыре.

– Какие карточки ваши?

– Все мои!

– Предъявите личные документы.

Паспорт при себе у мужчины был. Штампа о браке нет.

– Как же так? Карточек на семь человек, семьи по документам нет.