Щегол

— Мои попытки убедить их не ду-урить были проигнорированы. И тогда я приложил каждого душегубкой. Дабы проблемы с дыханием за-аставили паскуд охолонуть. Однако Ефим рассмеялся м-мне в лицо и заявил буквально сле-едующее: «Всего четыре грамма аструма в мешочке на груди, и душегубка не ра-аботает!»

Эта цитата взбесила и Петра Семеновича, и его дядьку. Но если первый просто пошел красными пятнами, то второй гневно раздул ноздри, поймал взгляд Тетери и преувеличенно спокойно поинтересовался, по какой причине тот не собрал «боевые НЗ».

— Я их собрал, Ефим Еремеевич! — твердо сказал рубака.

— Как обычно, через трое суток после прибытия на заимку. При этом заглянул в каждый мешочек с кристалликами аструма и убедился в том, что мне сдали именно его, а не речной песок!

— Что ж, тогда сходи и проверь свой шкафчик! — скомандовал Дядька, но я переиграл его решение:

— Ду-умаю, что шкафчик можно будет п-проверить и позже. А сейчас стоит пройтись по мо-оим следам и следам этой парочки. Чтобы убедиться в том, что я сказал пра-авду. И осмотреть трупы до того, как их н-найдет местное зверье.

— Ты их убил? — угрюмо спросил Докукин-младший, потом сообразил, что я был в своем праве, а он этим вопросом невольно поставил себя на сторону несостоявшихся убийц, и поспешил исправиться: — В смысле, как тебе удалось справиться с двумя очень хорошими и чрезвычайно опытными бойцами?

— Опыта хватает и у меня… — равнодушно сообщил я. — Да, в Пятне я, как правило, ре-еагирую на неожиданные нападения высокорангового зверья, но оно ча-астенько оказывается и изобретательнее, и опаснее людей.

— Прошу прощения за то, что прерываю столь интересную дискуссию, но вот-вот стемнеет, и ночные хищники, выбравшиеся из логов, учуют запах сытного ужина… — съязвил Ждан Еремеевич, затем подозвал к нам четверку рубак, стоявших в отдалении, и приказал Тетере вести.

Честно говоря, я был уверен, что Дядька не рискнет брать в лес своего подопечного, но ошибся — парень привычно встал в центр образовавшейся «коробочки», «взял» темп, предложенный лучшим следопытом в его свите, и переключился в режим молчания.