Шарав

Начал кавалер неплохо, но довольно робко, правда потом, как и в первый раз разошелся, и горячие искорки уже побежали по внутренней поверхности бедер, собираясь распространиться и дальше, ещё чуть-чуть, и... Однако судьба на сей раз приготовила нам подлянку. Николай Геннадиевич, вдруг прервав своё увлекательное занятие, прорычал: "Я опять хочу тебя", и набросился на меня сверху.

"А так даже лучше" - думала я, сжав его ногами и подаваясь в соответствующий момент фрикциям навстречу: "Только выдержит ли? Впрочем, сам захотел".

К счастью, любые связные мысли уступили место предчувствию, опять побежали искры по всему телу, потом они ударили из глаз, пошли спазмы и для меня всё благополучно разрешилось, чего нельзя было сказать о моём партнере. Он вдруг как-то неловко остановился, упал набок, а потом на спину. Красная кожа, как у свежепочищенной вареной свеклы стала стремительно бледнеть и он тихо сказал: "Позови Кирилла".

Я выбежала в одной простыне в коридор, где на стуле перед дверью сидел знакомый качок, жуя жвачку и играясь в какую-то игру на смартфоне. "Быстрее, Николаю плохо" - и дернула его за рукав, дабы придать своим словам больший вес.

"Дотрахался, засранец" - с оттенком зависти пробормотал Кирилл и распахнул дверь в номер.

"Кирилл, звони в скорую, сердце. В нашу звони, они быстрее приедут".

Я упала на колени рядом с посеревшим Николаем Геннадиевичем и заплакала. Мысли путались и было очень обидно - единственный приятный, а теперь еще и близкий человек в этом огромном, чужом и холодном городе и на тебе...

"Я не хотела, правда" - рыдала я, обнимая своего кавалера.

"При чём здесь ты, девочка, это я силы не рассчитал, старый дурак, мне ведь уже 57, а я всё скачу козликом, похоже, теперь отскакал своё. А ты самое лучшее, что я встречал за свою жизнь, а я, поверь, встречал много чего и кого. Дай портмоне. Возьми эту "Визу", не за секс, нет, это просто мой тебе подарок на прощанье. Пин 1234. Теперь иди, сейчас приедет скорая, они и так все поймут, но если ты будешь здесь ещё и рыдать в одной простыне, точно жене доложат".

Николай Геннадиевич поцеловал меня на прощанье, я оделась и ушла.

Вернувшись домой, я долго плакала, а потом, ближе к вечеру, позвонила своему занемогшему кавалеру, но телефон не отвечал. Не отвечал он и на следующий день. На третий день, ближе к полудню, звонок всё-таки раздался, и я, с замиранием сердца, подбежала и схватила трубку. Голос Николая Геннадиевича немного окреп, но всё равно был достаточно слабым:

"Привет, Айгуль, как ты?"

"Да что со мной будет, рассказывай, как у тебя".

"У меня так себе, если не сказать больше. Обширный инфаркт, сейчас уже вроде ничего, но всё равно, отдыхаю пока под капельницей. Сделали кучу каких-то анализов, уколов, полегчало, но всё равно тяжесть чувствуется. Лежу в Бакулевке, у лучшего специалиста. Вчера у нас с ним состоялся крайне неприятный разговор. Выяснив, как всё это произошло, он категорически запретил мне с тобой встречаться, твёрдо пообещав, что следующий раз будет для меня последним. Я и так и так его уламывал, просил рекомендации по процессу, но он заладил как болванчик: "Ещё раз и пиздец тебе". В общем, я всё равно не до конца ему поверил, Кирилл привез ноутбук, я сфотографировал свои анализы, написал о наших приключениях и отправил файл главному светилу Германии, на которого меня вывел один приятель. И что блядь, обидно, это ёбаное светило повторило всё слово в слово, как будто они сговорились, пидорасы".

"Что, больше совсем нельзя заниматься сексом?" - сочувственно спросила я.

"Ну почему же, можно, через месяц где-то. Сначала медленно и печально, ну а дальше, по мере сил, как пойдет. Есть только одно условие - не с тобой".

"Ну слава богу, а то я уж подумала, что совсем всё. Ничего страшного, Николай Геннадиевич, в конце-концов, на мне свет клином не сошелся, а я уж как-нибудь переживу".

"Да что ты понимаешь, девочка! Мне 57 лет, я перетрахал столько баб, что давно сбился со счету, еще лет двадцать назад. И знаешь, что я тебе скажу? Только когда мы первый раз встретились, я, наконец, почувствовал, что обнимаю человека - красивую и темпераментную женщину, живую, умную, со своими интересами и взглядами на жизнь, юную и совершенно искреннюю в своих желаниях и поступках. А как было раньше? Всё как под копирку - красавица, всё при ней, увидь такую красоту какой-нибудь Микельанджело, сразу захуячил бы статую из мрамора. Только потом начинаешь замечать этот тупой и одновременно хитрожопо-оценивающий взгляд, блядские манеры, которые просвечивают сквозь внешний лоск как гавно сквозь белые трусы, отсутствие даже минимальных интересов и набор штампов, по которым такая дама строит свою жизнь: "L`Oreal - ведь я этого достойна!" Вот и всё жизненные принципы, уместившиеся в одной фразе.