Шарады любви

Даниэль задрожала и уткнулась лицом в мягкую пуховую подушку, чтобы согреться и утешиться. Но бездушная вещь не могла дать ей ни того ни другого. Мучительные, бесплодные размышления не помогали, но и лежать в бездействии тоже было нельзя. Может, для начала попытаться выяснить, так ли уж серьезно разозлился на нее Линтон? Что он в самом деле собирается предпринять? А вдруг и вправду потребует развода? Нет, это невозможно! Семейство Линтон никогда не пойдет на столь грандиозный скандал. Но Джастин может поступить с ней так же, как принц Уэльский с принцессой Каролиной: тот просто разъехался с женой, заточив ее в унылом изгнании, подальше от столицы… Нет, это смешно!

Решившись, Даниэль отбросила одеяло и спрыгнула с кровати. Даже не вспомнив о том, что она совершенно обнажена, Даниэль повернула ручку двери и проскользнула в залитую лунным светом спальню супруга. Было совсем тихо, только слышалось глубокое, мерное дыхание Джастина. Даниэль сделала еще шаг и застыла на месте. Почему-то она подумала, что Линтон не спит. Нет, он не мог так быстро заснуть! Он должен был страдать, ворочаться, метаться по постели… Пережить все муки, которые пережила она. А он спит… Даниэль почувствовала, как в ней начинает расти раздражение.

Но Линтон действительно не спал. Он только притворился спящим, когда услышал звук открываемого замка. Постаравшись дышать как можно ровнее, Джастин слегка приоткрыл глаза и сквозь полуопущенные ресницы стал наблюдать. Падающий в открытое окно лунный свет озарял женскую фигуру, бесшумно передвигавшуюся по комнате. Она была божественно хороша, его Даниэль. Гордая совершенная грудь, тонкая талия, плоский живот и две очаровательные миниатюрные половинки чуть пониже спины… Но что она собиралась делать? Джастин терялся в догадках. Тем более что отлично знал непредсказуемость поведения своей супруги.

Она встала на цыпочки, обошла вокруг комнаты и остановилась рядом с изножьем кровати. Джастин зажмурился, с интересом ожидая дальнейшего развития событий…

…Даниэль трясло как в лихорадке. Ей стало по-настоящему холодно. Очень осторожно она приподняла край одеяла, забралась под него и затаила дыхание. Джастин все так же ровно дышал, даже стал немного похрапывать. Даниэль попыталась расслабиться и хоть немного согреться; она осторожно пододвинулась ближе к лежавшему рядом великолепному, излучавшему тепло телу. Линтон никак не реагировал. Даниэль подвинулась совсем близко и перевернулась на другой бок: только в таком положении, отвернувшись от супруга, она могла бы заснуть. Но и это не помогло. Даниэль хотелось почувствовать его кожу. Надо же, как крепко он спит, неужели даже не чувствует, что она рядом? Окончательно разозлившись, Даниэль повернулась на бок и прижалась к мужу спиной…

— Даниэль! Ваша задница напоминает мне кусок льда, — простонал Джастин, делая вид, что пробудился ото сна.

— Ах, вы даже не спали! — сердито воскликнула Даниэль. — А я-то стараюсь вас не разбудить!

— Не спал, — сознался граф. — Но меня охватило непреодолимое желание понаблюдать за вами исподтишка. Почему вы так замерзли, дитя мое?

— Потому что я несчастна. А вы нет?

— Нет. Я слишком зол, чтобы чувствовать себя несчастным.

— Неужели? — переспросила Даниэль голосом, в котором затеплилась надежда.

После долгого молчания Джастин заговорил:

— Существует несколько причин, по которым я считаю невозможным злиться на вас дольше нескольких минут. Я никогда не знал, что вы еще надумаете сделать или сказать. И наверное, никогда не узнаю. Я все время напоминаю себе о вашем странном детстве; вообще-то говоря, мне следовало чуть больше подумать о возможных последствиях воспитания, принятого в семье Сан-Вареннов, прежде…

— Прежде чем жениться на мне? — досказала за графа Даниэль. — Это вы имеете в виду?

— Совершенно верно, — согласился Джастин. — В конечном счете это не изменило бы моих планов, но я был бы более подготовлен к некоторым сюрпризам, подобным тому, который вы преподнесли сегодня ночью.

— В таком случае мне не надо было с вами откровенничать на эту тему. Мама предупреждала, что ни один муж не может понять, а тем более принять то, что его жена применяет противозачаточные средства.

Даниэль замолчала. Линтон, как пинцетом, взял двумя пальцами подбородок жены и сердито посмотрел ей в глаза:

— Вы должны были сказать мне об этом сразу. Не представляю, когда я дал вам повод считать меня неотесанным деревенским мужланом, который желает постоянно видеть жену со вздутым животом. Если бы вы ясно дали мне понять, чего хотите, то я бы и сам мог принять кое-какие меры, предупреждающие нежеланное материнство. И сделал бы это совершенно добровольно.

— Я об этом не подумала. Мне казалось, раз вы до сих пор не прижили ни одного внебрачного ребенка, значит, вы привыкли к подобным мерам предосторожности… Не сомневаюсь, что, к примеру… Маргарет Мейнеринг их… предпринимала, когда…

— С вашего позволения, мы оставим в покое Маргарет Мейнеринг, а также любое другое лицо, которое вы хотели бы сделать предметом нашего разговора. Лучше скажите, Даниэль, почему вы мне не доверяете?