Шарада мертвеца

– Это полный абсурд! – вытирал тот взмокшую шею. – Откуда вы взяли, что вино не что иное, как подделка? – маркиз вздохнул, понимая, что сейчас творилось в голове бедного управляющего. В полном смятении он не мог остановиться, разговаривая, скорее, сам с собой, нежели с посетителем. – Мы как бутылку открыли, так тут же ее и закрываем той же пробкой, добавляя воск с печатью, чтобы никто на такую ценность не посягнул. Сама бутылка промаркирована, как указано в перечне вин…

Де Конн развел руками.

– Уважаемый, пробка слишком длинна, и бутылка не принадлежит означенному сорту вина, несмотря на то что маркирована35 трафаретом с подлинника, хотя и это можно подделать.

– Может, вино было профильтровано, а бутылки и пробки заменены… Бывает же такое при повреждениях.

– Да, бывает, – согласился маркиз. – Скажите-ка мне лучше, как часто посетители отравляются у вас?

Вопрос обескуражил Лекока. Он безвольно открыл рот, издал сдавленный звук, покраснел и тяжко выдохнул.

– Отравлений у нас никогда не было, кроме одного случая с двумя посетителями летом девятого года и трагической смертью на следующий день…

– Могу ли я взглянуть на бутылку из партии тех, что были выпиты теми несчастными?

Управляющий пожал плечами, буркнул: «То, от чего умер господин Линдорф, у нас более не имеется, но относительно тех двоих извольте», – и удалился.

Линдорф? Это имя де Конн уже слышал. Минуты две спустя на столе стоял ящик с тремя оставшимися бутылками «Мальвасия Солера» восемьсот первого года. Де Конн покрутил одну из них в руках, откупорил, принюхался, бросил требовательный взгляд на управляющего. Тот послушно достал бокал из буфета, протер белым полотенцем и поставил на стол. Маркиз после всех ритуалов смакования вина расстроено произнес.

– Это тоже подделка, но… сорт винограда верный… ничего не понимаю… хотя… – он походил по кабинету с бокалом в руке… – Ах, ну конечно… плохой год… вполне возможно…

Лекок ничего не понимал в поведении посетителя, разве только то, что все его бессмысленное бормотание, возможно, вело к разгадке тех злополучных отравлений, после которых их трактир чуть не разорился.

– Вот что, милейший, – наконец вышел из задумчивости де Конн, – предоставьте мне список тех, кто продал вам сие «оригинальное» вино, и я сохраню эту неприятность с подделками в тайне.

– На это уйдет пара дней, у меня нет сведений при себе…

– Пришлите мне результаты запроса в дом Конуева, на Аглинской линии… Всего хорошего.

На этом маркиз покинул трактир, так и не притронувшись к еде, но оставив золотой дублон на круглом лакированном столике.

Несмотря на прошедший час, темная фигура ждала маркиза шагах в двадцати, и, как только де Конн побрел в сторону дома, ее согбенная тень снова пришла в движение. Сомнений нет, за ним следили! Он свернул вправо, в Замятин переулок, и тут же прижался к углу в ожидании отставшего преследователя. Если кому-либо в голову приходила мысль напасть на маркиза де Конна, злодеям оставалось раскаиваться об этой оплошности до конца жизни.

С полминуты шаги торопливо приближались. Незнакомец шаркал и сильно пыхтел. «Старик», – понял маркиз, но тактики решил не менять. Как только шум шагов достиг угла, за которым стоял де Конн, рука его выстрелила вперед и пальцы, точно щупальца осьминога, обхватили горло преследователя. Еще секунда, и выхваченная из мрака «дичь» повисла перед ним, словно тушка индейки над поварской плитой. Подержав трепыхающееся тело пленника в воздухе пару мгновений, маркиз прижал его к стене, отпустив шею. Из-под войлочной шляпы на де Конна вылупились круглые светло-серые глаза старика лет семидесяти. Он дурно пах, был растрепан, плохо одет и беззуб.

– Ты стар, – процедил маркиз сквозь сжатые зубы, свирепо сверкнув глазами, – так что я тебе только руки переломаю.

С этими словами для острастки де Конн крутанул тяжелой тростью перед носом незнакомца.

– Ой, любезный! – тот неожиданно требовательно повысил голос. – Я хоть и тихоня, но орать-то умею!

Маркиз оторопел. Совершенно определенно перед ним был не вор и не разбойник. Он ослабил руку, которой удерживал старика, но к стене прижимать продолжал. В свое время, он прошел прекрасную науку о том, как обманчивы бывают самые невинные на вид люди.

– Кто ты такой? – сухо спросил де Конн.

– Фрол я, Семеныч, с Уралу, но нынча на отгулах… то бишь это… машина в шахте хряпнулась, вот я по городам батрачу…

– Крепостной?

– Был, барин, а нынча вольноотпущенник.

– Зачем ты шел за мной, Фрол Семеныч с Уралу?

Смягчившийся тон барина позволил старику перевести дыхание, и он попытался улыбнуться, обнажив голые десны.

– Я шо, я работу искал… и это… нашел. В доме вашем, аха. Я вам поболее скажу: знак мне был. Идусь я и – бац! – облачко у ворот вашенских вижу, аха, сюда, мол, иди… А быструха ваша зубатиться начала, вот старый я, мол, не гожусь… Понимаете ли, менпризировать36 меня взялась…

– Старушка? Митькеевна?

– Она самая… злыдня косолапая…