Шапка Мономаха

Внутри, конечно, это вызвало бурную суету военных. Был введен комендантский час и усиленное патрулирование города. Мужичков стали хватать на принудительные работы на укрепления и даже их «артель» хотели мобилизовать, но внезапно за них заступился настоятель монастыря. Видимо, решивший что-то для себя.

Так или иначе, но наконец в одну из ночей на условные сигналы фонарем, посылаемые с колокольни Спасо-Преображенского собора Авраамиева монастыря, был получен ответ. Довольный Ивашка тут же прибежал к атаману.

— Карп Силыч! Ответили! На следующую ночь готовы будут.

— Ладненько, — ответил Савельев и распорядился, — вскрывайте телегу. Пора.

И через несколько минут под покровом темноты из телеги выдрали фальшивое дно и извлекли оружие вместе с кое-каким специфическим инструментом.

С утра, после службы в церкви, которую разбойнички и проигнорировали бы, да приходилось соблюдать устав монастырский, группа разделилась. Часть пошла на строительные работы, дабы не привлекать внимания, а часть спустились в подземелья.

Из монастырских подземелий они беспрепятственно попали в подземный ярус Авраамиевской башни. От нее под всей крепостной стеной в обе стороны тянулся длинный боевой ход. Но путь им преграждала кованая решетка, запертая на висячий замок. Разумеется, это ожидали изначально, и потому Савельевым из заплечного мешка был извлечен замысловатый инструмент, изготовленный мастером Кулибиным по рисункам самого государя. Это были кусачки, способные перекусить дужку замка в палец толщиной.

Несколько минут возни с прилаживанием инструмента, одно могучее движение ручек, и перекушенный замок падает на песок под ногами.

— Ух ты! Вещь! — воскликнул Пантелей, видевший работу этого инструмента впервые. — Это ж ни один замок не устоит. Считай, что все амбары купецкие стоят настежь!

— Ты это брось, паря, — проворчал Савельев, — не для татьбы то измыслено.

— А что! Я ничо!

Двинулись дальше. Тусклый свет масляной лампы освещал кирпичные своды и равномерно расположенные отдушины на потолке. Было сухо и прохладно.

На входе в подземную камеру башни Орел их встретила еще одна дверь. На этот случай глухая. Сбитая из дубовых плах и, видимо, запертая на засов с обратной стороны.

На этот раз из мешка появился коловорот с широким перовым сверлом. Полчаса муторной работы, и широкое отверстие в двери было пробурено. В него сначала засунули горящую паклю на длинной проволоке, а следом Савельев просунул овальное зеркальце. Покрутив его так и этак, он недовольно проворчал:

— Не повезло. На замок заперто. Я надеялся, что просто засов задвинут. Отодвинули бы крючком и все. А так ломать придется.

И снова из мешка атамана появилась на свет невиданная диковинка, изготовленная Кулибиным по рисунку государя. Савельев назвал ее домкратом.

В просверленное отверстие завели хитрый разжимной крюк и, уперев пару опор в соседние целые доски, начали накручивать винт на резьбу. По мере вворачивания винта кроме жалобного скрипа металла начал слышаться треск дерева. Наконец доска лопнула и усилие на винте резко ослабло. Сломанную дубовую плаху окончательно вывернули из металлической оковки, и в двери образовалась щель, как щербина в зубах. Внутрь пролез самый тощий из их компании и перекусил дужку замка.

Камера, в которой они оказались, имела лестницу как вверх, так и вниз. Дверь, ведущую наружу, они подперли на всякий случай, а сами опустились еще на две сажени под землю. Ивашка при этом как-то робко пробормотал:

— Как в преисподнюю спускаемся.

На одной из стен этого нижнего яруса башни бельмом выделялась относительно свежая кирпичная кладка.

— Вот отсюда за стену ход идет, — указал Пантелей. — Заложили, видать, после нас. А вообще именно здесь граф свое серебро и медь хранил. И здесь же станочек штемпельный стоял. Монету тут чеканили.

— А снаружи слышно не было? — поинтересовался Савельев.

— Вроде как и нет! — покачал головой бывший фальшивомонетчик. — Но мы на всякий случай народ пугать повадились. По ночам вокруг башни в простынях бегали и хохотали как дурные. А днем слухи и ужасы рассказывали. Так что народ к башне соваться остерегался, а службу на стенах в ту пору и не несли вовсе.

— Понятно, — почесал подбородок атаман, — ну тогда будем потихонечку.

Потянулись часы, наполненные негромким тюканьем молотков по зубилам. Конечно, дело пошло бы веселее, орудуй они ломом и кувалдой, но Савельев на это не решился. Звук по камням мог далеко разбежаться и всполошить часовых. Кроме того, времени до ночи было еще много, так что тише едешь — дальше будешь.

А пока текла эта посменная работа, Пантелей рассказал любопытствующим Ивашке и Крапиве случившуюся здесь с ним историю.