Шапка Мономаха

— Да, матушка. Я переговорил с нидерландским посланником. Он буквально накануне голубиной почтой получил сообщение из Москвы. Вся армия Орлова действительно разгромлена. У Пугачева потери невелики, и он их быстро восполнил из солдат наших же разбитых полков. В письме упоминается, что Преображенский полк взят в плен без боя благодаря измене. Москва готовится к встрече самозванца. К этому дню похороны вашего сына приурочены. К сожалению, более подробных сведений нет. Большая часть послания — это дела торговые, как у голландцев заведено.

— Торгаши, — буркнул Петр Панин.

— Что с возможной помощью из-за рубежа?

— Остерману я отправил инструкции для разговора с королем Шведским. Думаю, что от вашего кузена мы помощь легко получим, но придется отказаться от территорий, перешедших к нам по договору сорок второго года.

— Чепуха, — отмахнулась Екатерина, — клочок болот и лесов стоит того. Столица беззащитна. С Орловым мы отправили почти всё, оставив Петербург неприкрытым. В наличии только карабинерный полк, ландмилиция и флотский экипаж. От Риги ещё один полк драгун перебросить возможно. Но верность нижних чинов в этих полках сомнительна, да и рекрутов там половина, особенно среди флотских.

Панин сочувственно покивал, раскачивая буклями парика.

— С посланником прусского короля я тоже переговорил. Вразумительного ответа пока не получил, но мои слова будут переданы королю Фридриху. Придется подождать. Тот же итог и у австрийского посланника. Но был у меня ещё один весьма перспективный разговор, — Панин умолк, придавая фразе загадочности и значительности. — С Луиджи Фарнезе!

Вяземский отреагировал с открытой неприязнью:

— С этим иезуитишкой? А он-то нам на кой сдался?

Панин поморщился и продолжил, обращаясь к государыне:

— Иезуиты очень отчетливо осознают опасность пугачевской крамолы. Они уверены, что её первопричина — деятельность масонов. А масоны и иезуиты враги непримиримые. Помочь же нам они могут тем, что организуют поддержку вашему величеству со стороны всех европейских монархий. Даже протестантских. Они могут добиться от Климента четырнадцатого объявления крестового похода в поддержку вашей власти, ваше величество.

Екатерина обмахнулась веером:

— И что я буду должна? Окатоличить всю Россию? Это невозможно.

— Они и не рассчитывают. Они предлагают династический брак и унию Польши и России. Вам же Понятовский небезразличен. Так почему бы и нет?

Все присутствующие уставились на канцлера. Первой вышла из ступора Екатерина.

— Никита Иванович, ты в уме ли? Я и так прав на престол по сути не имею, а став женой польского короля, и вовсе пустым местом окажусь?

— До Пугачева так оно и было бы, — возразил Панин. — А теперь дворянство российское испугано не на шутку. Это воспримут как вынужденную жертву…

— Да меня православная церковь заживо сожрёт, если я в католичество перейду, — перебила Панина Екатерина.

— Ну, что касаемо церкви, то она все больше к Пугачу склоняется. Он им патриаршество обещал. А по поводу брака: иезуит полагает, что лучший вариант — это если вы при этом останетесь в православии. Это будет символизировать единение двух ветвей славянского народа. Возможно, что под это дело следует издать акт о веротерпимости. Это многих наших подданных порадует.

— Особенно евреев, — хмыкнул Петр Панин.

— Понятно, к чему они клонят, — опять проворчал Вяземский. — Иезуиты мастера играть вдолгую. Так, глядишь, лет через сто Россия униатской станет.

— Мы сто лет не проживем, — огрызнулся канцлер. — Мы можем и месяца не протянуть. У нас через пару недель казаки пугачевские в окрестностях гулять будут.

Пётр Иванович поддержал брата:

— В Польше большая часть простого народа православная. Такой брак можно подать как заботу о них. И вообще, при желании все что угодно обосновать можно. А взамен мы получим десятки тысяч клинков польской шляхты. Уж они-то на компромисс с Пугачевым не пойдут.

Сановники увлеклись спором, а Екатерина погрузилась в размышления. Карета проехала по Невскому проспекту, прогромыхала по деревянным мостам через каналы и выехала на Дворцовую площадь.

— Никита Иванович, передайте легату, что я не верю, в их способность повлиять на Римского Папу, который распустил их орден. Мне это кажется бахвальством. Если они докажут, что способны организовать крестовый поход, я приму их предложение.

Глава 3

Вчерашние похороны Павла Петровича закономерно и традиционно закончились застольем, которое только притворялось поминальным. Настроение у всех, разделивших со мной трапезу, было далеко не скорбное. Кроме вдовы, разумеется. Но она только обозначила свое присутствие и вскоре ушла. А исторические палаты Кремлевского дворца до самой ночи созерцали, как торжествуют высоко взлетевшие казаки, временно присягнувшие поляки, переметнувшиеся дворяне и я, человек не этого времени, отменивший свою собственную историю.