Шапка Мономаха

Я склонился над покойным. Из-за оттока телесных жидкостей черты лица покойника заострились. Кожа была бледная, как будто напудренная. Глаза были закрыты. Сильно пахло ароматическими маслами, использованными при бальзамировании.

Юноша, лежащий в гробу, был некрасив. И всем своим видом он показывал, что я отнюдь не его отец. Между нами не было ни единой общей черты. Впрочем, плевать на это. Я низко склонился над телом и взял его за руку.

— Извини, Павел, что так все вышло, — прошептал я, — может, мы бы и поладили. Добыл бы я тебе корону. Шведскую, например. Но увы. Господь рассудил иначе. Единственное, что меня утешает, нагрешить ты не успел, так что райские врата не заперты для тебя. Спи спокойно.

Поцеловав покойника в лоб, я выпрямился и перекрестился. Мой взгляд задержался на девушке в траурном платье. Это была, очевидно, вдова. Я сделал приглашающий жест и отступил в сторону.

Девушка, настороженно глядя на меня, подошла к гробу. Я услышал неразборчивую скороговорку на немецком, вскоре перешедшую во всхлипывания, а потом и в полноценные рыдания. Ну что ж. Очень хорошо. А то что за похороны без слез. Это как свадьба без драки.

Прощаться с покойным было больше некому, а потому мои полковники подняли гроб и понесли в распахнутые двери Архангельского собора. Впереди шагала группа попов. За гробом пошли я и вдова. Я предложил свою руку девушке.

— Августа, — сказал я по-немецки, — обопритесь на мою руку.

Она вздрогнула и даже отшатнулась.

— Не бойтесь меня. Я не причиню вам зла. Господь свидетель, я не желал смерти вашего мужа и не приказывал его убить.

Я выгнул руку калачиком, приглашая взяться за неё. Поколебавшись, она все-таки шагнула ближе и положила свою руку на мое предплечье. Так, под возобновившийся колокольный звон, мы и вошли в собор.

Службу вел архимандрит Троице-Сергиевой лавры и одновременно духовник Павла, архиепископ Платон. Мясников рассказал, что Платон сам вызвался отслужить «чин погребения». По словам же Шешковского, архиепископ Платон — личность выдающаяся и для своих тридцати семи лет очень уважаемая в церковной среде. Один из реальных претендентов на место патриарха.

Я во время обряда присматривался к нему. Но что можно узнать без личного общения? Работу свою он выполнял безупречно. Выглядел представительно. Голос имел красивый, поставленный. Когда пришло время родственникам прощаться с покойным, нисколько не смутился, пригласив «отца усопшего». Это было сигналом лично мне, что к сотрудничеству этот пастырь вполне готов.

Место погребения было тут же, в Архангельском соборе. Среди десятков русских князей и царей. Когда гроб опустили в заранее приготовленный саркофаг и надвинули крышку, Августа снова расплакалась, схватилась за мою руку и уткнулась лицом в плечо. Я по-отечески начал гладить её по голове.

— Поплачь, поплачь, дочка. Потом легче будет.

Она посмотрела на меня.

— Потом? Что будет со мной потом? — спросила она сквозь слезы.

Я задумался. Честно говоря, о «невестке» я до сих пор не думал вообще. Имел значение только Павел, а его супруга шла придатком. Её вполне можно было бы отпустить домой, снабдив «вдовьей долей», если бы не одно «но»… Если я сам «чудом выживший Петр Третий», то у нее может внезапно родиться «законный наследник русского престола». И этот гипотетический ребенок станет фактором политической игры против меня или против моих потомков (о которых тоже подумать стоит).

Так что отпускать Августу-Вильгельмину Гессен-Дармштадтскую можно только через год примерно. Следовательно, мне с ней надо как-то наладить отношения и постараться сделать из неё если не союзника, то хотя бы не врага.

— Вы не против немного прогуляться? — вместо ответа предложил я.

Девушка кивнула, и я распорядился, чтобы для нас очистили от народа участок за Архангельским собором со стороны реки.

К сожалению, никакого приличного парка на территории современного Кремля не было. Весь склон и берег были перекопаны и захламлены строительными материалами. Следы неудачной попытки построить мега-дворец по проекту Баженова.

— Августа, — начал я непростой разговор, — произошедшее изрядная неожиданность и для меня самого. И я не имею относительно вас никаких четких планов. Потому хотел бы поинтересоваться вашими собственными желаниями.

Девушка удивленно посмотрела на меня. Думаю, что она не ожидала такой моей тактичности. Немного подумав, она ответила:

— С одной стороны, как любая женщина, я бы хотела любящего мужа, здоровых детей и уютное гнездо. Хотела бы такого достатка, при котором не интересуют цены. И, разумеется, я не хочу опасаться преследований за то, что я из аристократического рода. С другой стороны, я бы не хотела быть только чьей-то тенью. Мне тоже хочется оставить свой личный след в истории, как это сделала ваша супруга.

Последние слова Августа выделила и взглянула на меня. Я ухмыльнулся.